Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 3. Том 1 - Борис Яковлевич Алексин

такая скоропалительность смутила их. Анна Николаевна не выдержала и сказала:

— Ты что же, Борис, думаешь, что Пашкевичи так вот сразу и отпустят с тобой Катю? Я, например, сомневаюсь: если даже они и согласятся отдать её за тебя, то потребуют времени на приготовления и сборы, ведь в крестьянских семьях к такому событию как свадьба дочери относятся серьёзно.

Борис, конечно, не стал рассказывать о своём разговоре с Акулиной Григорьевной, не посвятил родителей и в то, что Катя к нему приезжала, что в глазах владивостокских знакомых она уже была его женой. Он только упрямо тряхнул своими вечно рассыпавшимися густыми каштановыми волосами и пробурчал:

— Ничего, уговорю!

Затем он помчался к новым родственникам.

Его появление у Пашкевичей было совершенно неожиданным и вызвало настоящий переполох. Акулина Григорьевна, два дня тому назад вернувшаяся из Хабаровска, и слышать не хотела о том, чтобы Катя вот так, с бухты-барахты, отправилась с Борисом во Владивосток. Её поддержал и приехавший за семьёй Андрей. После долгих переговоров решили сделать так.

На следующий день, 25 февраля 1928 года, Борис и Катя должны пойти в местный ЗАГС зарегистрироваться. Затем следует устроить небольшую встречу родителей Бориса с семьёй Пашкевичей. Ранним утром во вторник Борис уедет во Владивосток, а Катя приедет к нему в следующее воскресенье, за эти пять дней ей соберут самое необходимое приданое. Хотя Борис настойчиво твердил, что никакого приданого не нужно, Акулина Григорьевна возражала. Она заявила, что в этом деле он ничего не понимает, что девушке без постели и необходимого белья являться в дом к мужу недопустимо.

Пообедав у Пашкевичей, Борис вернулся домой и рассказал об этой договорённости Анне Николаевне и отцу. Те, посовещавшись, решили, что какое-то участие в предстоящей свадьбе должны принять и они. Для этого мачеха отправилась к Пашкевичам и, о чём-то договорившись с Акулиной Григорьевной, вечером принялась колдовать на кухне.

Ночевал в эту ночь Борис у Пашкевичей. Спали они с Катей, как и во Владивостоке, опять в проходной комнате, в столовой. Катя испытывала те же страхи и терзания, что и в городе.

На следующий день они явились в ЗАГС. Это учреждение в то время размещалось в небольшой комнатке одной из только что отремонтированных казарм гарнизона. На дверях комнаты на картонке было написано: «Запись актов гражданского состояния». Наши молодые, прочтя эту сложную по смыслу надпись, вначале даже немного растерялись, так как привыкли называть это учреждение просто ЗАГСом. Затем сообразили, что это всё-таки и есть то, что им нужно. Несмело открыв дверь, они зашли в комнату, где стояло два стола. За одним сидел пожилой мужчина, а за другим девушка. Увидев вошедших, которые переминались с ноги на ногу и не знали, что им делать, мужчина поднял голову и сиплым басом спросил:

— У вас что: смерть, рождение?

Борис ответил:

— Мы зарегистрироваться пришли.

— А, так это вон к ней.

Подойдя к столу, за которым сидела девушка, Борис и Катя остановились. Девушка взяла, лежавшую на краю стола большую книгу и спросила:

— Какие-нибудь документы у вас есть?

Ребята переглянулись: в то время никаких паспортов не было. Документом, удостоверяющим личность, могла быть любая бумажка: профсоюзный билет, справка из какого-нибудь учреждения или партийные документы. К счастью, Борис и Катя догадались захватить с собой комсомольские билеты. Они и послужили основанием для регистрации брака. Взяв билеты, девушка переписала с них всё, что полагалось, в книгу и спросила, обращаясь к Кате: — Какую фамилию будете носить?

Катя молчала, вмешался Борис:

— Алёшкина!

Катя кивнула головой. Девушка ещё что-то записала в книге, затем достала из стола типографский бланк, заполнила его, подошла к мужчине, который поставил на бланке большую круглую печать, и, возвращаясь, подала документ Борису.

Взяв в руки эту бумажку и прочитав её, Борис спросил:

— Это всё?

— А что же ещё? Всё!

Когда молодожёны вышли из ЗАГСа, они дружно рассмеялись.

— А я-то думала!.. — проговорила Катя.

Откровенно говоря, и Борис был разочарован простотой такого важного для них события. На самом деле, тогда регистрация брака происходила так незамысловато и буднично потому, что очень многие граждане не придавали этому акту почти никакого значения. Некоторые люди годами жили в фактическом браке и даже не думали ни о какой регистрации, а другие считали брак действительным только после венчания в церкви.

В тот же день состоялось и празднование. Конечно, это была совсем не та свадьба, какую справляли в своё время зажиточные крестьяне, интеллигенты или купцы, и о которой мы теперь имеем представление по рассказам Чехова, Лескова или Толстого. Но это была и не такая свадьба, какие мы часто видим теперь, когда молодые со свидетелями и кучей друзей торжественно едут на украшенных автомашинах в какой-нибудь ресторан или домой, где столы накрываются на сорок — пятьдесят гостей и где праздник длится не одни сутки.

Не было у них и комсомольской свадьбы, которую описывают советские авторы: в клубе, с речами, оркестром и подарками от организаций и родственников. Нет, времена тогда были не те, да и семьи жениха и невесты не имели достаточно средств, чтобы справить пышную свадьбу.

После возвращения Бориса и Кати из ЗАГСа был устроен обед, в котором главным организатором стала Акулина Григорьевна, приготовившая скромные, но очень вкусные блюда. Кое в чём ей помогла и мачеха Бориса. За столом, кроме семьи Пашкевичей и Алёшкиных, присутствовали несколько ближайших родственников. Не обошлось, конечно, и без выпивки, но ни жених, ни невеста к спиртному не притронулись.

Глава седьмая

Неделя заканчивалась. Борис выехал из своей старой квартиры, чем немного огорчил хозяйку: в проходную комнату найти квартиранта было непросто, Алёшкин обещал прожить год, а сам съезжал через месяц. Женщина, конечно, понимала, что жить в таких условиях, которые она могла предоставить семейному человеку, было неудобно, и поэтому, в общем-то, они расстались дружелюбно.

Забрав свои скромные пожитки, в том числе и медвежью шкуру, служившую ему матрацем в Шкотове и привезённую сюда в последнюю поездку, Борис явился на новую квартиру. Вручив ему ключ от комнаты, хозяйка познакомила его с соседями, они оказались симпатичными старичками, жившими, как он впоследствии узнал, неизвестно на какие средства. Муж в этой семье когда-то был чиновником в частном банке, дослужился до пенсии, но с приходом советской власти выплаты прекратилась, а банк был ликвидирован. Отдел социального обеспечения, обратиться в который его надоумил Томашевский, обещал ему выплачивать что-то по старости, но пока он ничего не получал, и старички проедали небольшие сбережения, сохранившиеся от