Иллюзия убийства - Кэрол Макклири

Мне понятно, почему он не удивился, когда я упомянула об убитом, разговаривавшем с Фредериком Селусом. Не иначе как ему прожужжали все уши об этом за обеденным столом шейха. Но он мог бы по крайней мере от удивления поднять брови, когда я сказала, что кто-то заглядывал ко мне через иллюминатор.

Сожаления, что я отправилась на эту экскурсию, снова начинают одолевать меня, но я прогоняю их, полная решимости не допустить, чтобы какое-то египетское пугало лишило меня удовольствия ближе познакомиться с землей фараонов. Я рада, что осматриваю руины, не слыша педантичную болтовню фон Райха и язвительные замечания леди Уортон о всех и вся, в том числе обо мне.

Опускается ночь, на небе появляется пепельное свечение, когда ранняя полная луна поднимается за покровом из темных облаков. Танис — город-призрак, монументы которого превращены в руины, а пустынный ветер разметал души его давно умерших жителей. Но стоило только слабому лунному свету отобрать малую толику пространства у темноты, как воображение начинает оживлять былую славу города. Мне нетрудно представить фараона на золотой колеснице, его солдат, копьями оттесняющих толпу, с благоговением взирающую на живого бога.

Ноги уносят меня дальше от шатра, мимо Великого храма Амона, куда уже не доносятся музыка и голоса людей, и я оказываюсь перед огороженным местом раскопок рядом с храмом Гора.

Большой раскоп обнесен изгородью из плетеных секций речного тростника, но из-за того, что надвигающиеся из пустыни пески засыпают все на своем пути, проект кажется заброшенным. В полости видна небрежно откопанная каменная крутая лестница. Вместо отсутствующих ступеней сделаны деревянные опоры. Поврежденная лестница исчезает в бездне темноты, куда не проникает лунный свет.

Небрежность, с которой сделан раскоп, наводит на мысль, что это дело рук грабителей, а не профессиональных археологов, и заставляет задуматься, какие же бесценные сокровища находились в гробнице до того, как в нее проникли вандалы.

Еще один забор, меньший по размеру, установлен поодаль в тридцати шагах у окончания высокой стены, где горит факел. Заинтересовавшись, я иду туда и обнаруживаю еще одну яму, имеющую в диаметре около шести футов. Как и ограждение вокруг лестницы, это такое же непрочное, поставленное совсем не для того, чтобы служить непреодолимой преградой.

Я двигаюсь дальше, придерживаясь левой рукой за гранитную стену и стараясь не наваливаться на ограждение, которое, кажется, того и гляди снесет сильный порыв ветра. Колышущееся пламя факела позади меня у края стены — слишком тусклое, но лунного света достаточно, чтобы разглядеть груду камней на глубине десяти футов. Судя по обломкам и неправильной формы яме, я стою на крыше гробницы или некоей камеры, а отверстие образовалось случайно — вероятно, в результате обвала, когда внизу вели раскопки рабочие, спустившиеся туда по лестнице.

В камере полная темнота, но перед моим мысленным взором возникают надписи на стенах, повествующие о победе фараона на войне, воображение рисует сцену царской свадьбы или царя, получающего мудрый совет от бога.

Я наклоняюсь над ямой, стараясь побольше разглядеть, как вдруг свет факела позади меня что-то заслоняет и я слышу какое-то движение.

— Кто здесь?

Черное пятно устремляется ко мне и ударяет в голову, отбросив меня к стене. Ноги подкашиваются, и я падаю на колени, выставив вперед руки, чтобы не удариться лицом. Что-то шлепается рядом со мной на землю — камень, и я вижу кружение ткани. Я почти лишаюсь чувств, но осознаю, что меня стукнули камнем, обернутым куском материи. Ткань накрывает мою голову и обматывается вокруг шеи, в поясницу упирается колено, и на горле затягивается ткань, душащая меня. Я хватаюсь за нее и пытаюсь вырваться. Голова кружится от удара, но страх придает мне силы. Неожиданно сдавливание горла ослабевает, и мне удается вдохнуть воздуха, но опять удар обрушивается на голову и из глаз сыплются искры.

Потом по всему моему телу начинают шарить руки — они ищут, жмут, цапают. По их силе я чувствую, что это мужские руки. Когда пальцы сдавливают мне грудь, в сознании вспыхивает образ пьяного отчима. Я резко встаю, оттолкнув назад лапающего меня мужчину, и головой ударяю его в подбородок.

Он ослабляет хватку, потом просовывает руки мне за плечи и пихает, прижимая меня к тростниковому ограждению. Я вскрикиваю, когда под моим весом оно проламывается и я лечу в пустоту.

Ударившись о землю, я сбиваю дыхание, и в голове вспыхивает свет, прежде чем темнеет сознание.

Я лежу, растянувшись, без движения со странным чувством, будто все еще падаю в бездонную яму. Чтобы остановить падение, я вытягиваю руки и понимаю, что они уже на твердой земле, как и все мое тело. Я приземлилась на песок, насыпавшийся поверх груды обрушившихся камней. Я обнаруживаю, что он мягкий и прохладный, когда начинаю скрестись пальцами и отталкиваться ногами. Под достаточно толстым слоем песка прощупываются твердые предметы.

Мои попытки встать на ноги приводят к тому, что я поднимаю клубы пыли, которая лезет в глаза, нос, рот, попадает в горло и легкие, и я чуть не задыхаюсь. Я стискиваю зубы и пытаюсь дышать сквозь них как через фильтр в этой удушающей атмосфере.

Глядя вверх, на освещенное лунным светом отверстие, я качаюсь словно в дурмане, и мне нужно приложить усилия, чтобы держаться прямо и не упасть. Отверстие слишком высоко, и даже с кучи камней я не могу до него дотянуться.

На земле лежит факел, который, видимо, упал вместе со мной. Он дает мало света, и все, что находится на некотором расстоянии от меня, скрыто полной темнотой. Я должна поддержать огонь.

Я делаю шаг и чувствую: что-то движется под ногой. Я смотрю вниз и застываю на месте.

Я наступила на змею.

Змея выскальзывает из-под ноги, а я случайно снова наступаю на нее — прямо на шею.

Она выкручивается и, как хлыстом, стегает меня по ноге своим извивающимся телом. Я чувствую, что она снова вырывается, и перемещаю ногу, надавливая все сильнее, пытаясь держать носок ботинка ближе к голове, чтобы змея не ужалила.

Я не знаю, что делать. Не могу пошевелиться, не могу достать факел или нагнуться и взять камень. Страх холодит мою кровь. Мне дурно, и нога, давящая на змею, начинает неметь.

— Она просто ушла из-за стола, — говорит леди Уортон своему мужу, фон Райху и Фуаду, мажордому шейха.

Фредерик Селус подходит к ним в тот момент, когда она произносит эту фразу.

— В каком направлении ушла мисс Блай? — спрашивает он.

Леди Уортон неопределенно машет в сторону задней части шатра:

— Я не знаю, не обратила внимания.

— Может быть, она вернулась на катер? Кто-нибудь выяснял это? — продолжает задавать вопросы Селус.

Все гости, за исключением нашей группы с «Виктории», ушли из шатра, и большинство из них вернулись на свои катера.

— Да, — сообщает мажордом, — я посылал слугу. Она не приходила. И никто не видел ее поблизости. Мне сказали, что она разговаривала со смотрителем на площадке. Я посылал к нему человека, чтобы узнать, не сообщала ли она чего-то такого, что может указывать на ее место нахождения.