Домой по рекам крови - Сергей Зверев

— Придется вернуться, — сказал Денис, присматриваясь к машинам, что проносились по дороге в обе стороны.

— Зачем? — В голосе Насти звучало не удивление, а возмущение. — Зачем возвращаться? Нельзя назад, там нас ждут…

Денис повернулся к ней, засунул руки в карманы и сказал:

— Хорошо, предлагай свой вариант. Сразу предупреждаю: на вокзале, на дороге, на моей даче и в квартире нас ждет полиция или кое-кто похуже. Можно идти в Москву пешком, если двинем сейчас, то дня через два будем на месте.

Сказал, и тут в полной мере ощутил себя бездомным, почти что бомжом, враз лишившимся и жилья, и пусть шаткого, но все же места в этом мире. Теперь он цель, жертва, объект, чтобы уцелеть, придется прятаться, шарахаться от каждой тени, выбираясь из норы только по ночам, и то недалеко, чтобы успеть юркнуть обратно. И надо еще найти эту нору.

Настя снова смотрела вбок, и предлагать ничего нового не торопилась. Денис достал мобильник, включил его и набрал номер отца девушки. «Абонент не отвечает», — доложил автоответчик. «Странно, — в который раз подумал Денис, — так не должно быть, зачем ему отключать телефон, когда дочь пропала. Или у него самого большие проблемы, или… Или она снова врет мне».

Место и время к подробному расследованию не располагали, и Денис решил решать проблемы, расставив их по приоритетам. В первую очередь им нужно найти жилье, а для этого вернуться в город, потому что больше некуда. Вернуться, найти укрытие, а потом можно и поговорить.

— Нет у тебя вариантов, — сказал Денис, — я так и думал. Поэтому слушай меня: мы выходим на дорогу, ловим попутку и возвращаемся в город. Если возражений нет, то пошли.

Возражений у нее не было, однако трогаться с места Настя не торопилась, так и стояла, разглядывая березняк, что протянулся до самого шоссе. Еще лет пять назад тут пустошь была, а теперь гляди-ка, заросла молодыми березками.

— Чего ждем? — тронул ее за рукав Денис. — Или ты здесь остаться хочешь? Валяй, оставайся, но без меня…

— А ты правда меня бы убил? Тогда, в машине? — не глядя на него, спросила Настя. Денис с тоской посмотрел в небо, потом на те самые березки, на профиль девушки и сказал:

— Запросто, если бы это помогло. Но ты мне пока живой нужна, ты денег стоишь.

И направился к дороге, прислушиваясь к скрипу снега за спиной.

Попутку поймали на удивление быстро, стоило только Насте поднять руку. Обдав их снежной пылью и запахом солярки, на обочину съехал «бычок», веселый и разговорчивый водитель которого согласился подкинуть не глядевшую друг на друга парочку «до переезда», и обещание сдержал. Денис помог Насте выбраться из кабины, и оба остановились на границе города, точно под знаком, эту границу обозначавшим. Дальше вправо и влево уходила та самая «железка» локального значения, давно заросшая бурьяном, если идти по ней вправо, то упрешься в забор давно заброшенного завода, а пойдя влево, попадешь на сортировочную станцию. Ни там ни там делать было абсолютно нечего, поэтому Денис двинул вперед, сжав в кармане в кулак ключи от квартиры. Черт, до чего, оказывается, погано оказаться в положении бездомного, чувство такое, точно один в ледяной степи остался. Вдобавок начало темнеть, сумерки, пока слабые, накрывали город, от чего становилось вовсе уж тоскливо.

Настя шла на полшага позади, Денис поглядывал на нее, а сам мучительно соображал, как быть. Почему-то из всех вариантов наилучшим представлялся ему один — обосноваться в доме с привидениями. «А что — там тепло, костер можно разжечь, «Сайга» в тайнике и патроны». Он точно уговаривал сам себя, что лучшей «нычки» им не найти. Там если и будут искать, то в последний момент, ну кому в голову придет, что этакая красотка будет коротать ночь в развалинах? И было еще кое-что, самое главное: долго им не продержаться, Денис отчетливо понимал это и, как ни старался, выхода для себя — да и для Насти — не видел. Папаша ее, если жив, опомнится, понятное дело, да только поздно будет. Тут уж не до денег, ту уж быть бы живу… «Десять дней осталось», — словно шепнул кто-то исподволь, и Денис поморщился. Если через десять дней он не заплатит за лечение матери, то об операции можно забыть, как и о больнице. Злость и отчаяние его точно в прорубь окунули, и Денис не сразу понял, о чем говорит девушка.

— Ты меня слышишь? — повысив голос, поинтересовалась Настя. — Я с тобой разговариваю. Ты согласен или нет?

— На что согласен? — Он повернулся к девушке, та с видом: «О боже мой, за что мне все это?» — подняла глаза к небу и сказала:

— Квартиру можно снять или комнату.

— Запросто, — поддержал мысль Денис, — я за. Один нюанс — на что снять? Денег у меня нет, сразу предупреждаю.

И пошел дальше, стараясь держаться ближе к краю канавы, что шла вдоль обочины — сюда не долетали ошметки грязи от колес машин, что неслись мимо.

— Мою цепочку можно продать, — сказала Настя, — в подвеске бриллиант, за него дадут много. Где тут у вас ломбард?

— Ты серьезно? — обернулся к ней Денис, решив, что та снова издевается, но нет — Настя смотрела серьезно и даже вытащила из-за воротника шубы эту самую цепочку с блеснувшим в полумраке камнем. — Вполне, — отозвалась Настя, — но если у тебя есть другие идеи… Пистолет твой можно продать, я слышала, что оружие стоит дорого.

«Где это ты слышала, хотел бы я знать?» Денис вопрос оставил при себе. Они добрались до придорожной заправки, Денис отвел Настю в сторону и спросил:

— Не жалко?

Понимал, что та на жертву идет, расстаться с украшением, да еще и таким дорогим, для девушки будет непросто.

— Жалко, — предсказуемо ответила та, — еще как. Она вообще-то не моя, бабкина, но та умерла давно. И теперь это что-то вроде семейной реликвии.

И сама сняла с шеи цепочку, подала ее Денису. На ладонь легла большая, чуть выпуклая капля из темного золота, по краям которой мерцали крохотные камешки, блестели весело, искрились, сливались в неширокую светящуюся полоску. На поверхности капли переплетались цветы и листья, обрамляли камень в центре. Денис поднес ладонь к глазам, разглядывая вещицу.

Не специалист, конечно, но видно, что вещь дорогая, не штамповка — тяжелая, золото мерцает, а не блестит, и на отливе красноватое, а не в желтизну, как у дешевок из Васькиных магазинов. И камень в подвеске светится тепло и торжественно, свет переливается в его гранях, меняет цвет — то синим блеснет, то изумрудно-желтым.

— Лучше сама, — сказал Денис, возвращая Насте цепочку, — к тебе вопросов меньше будет.

И понимал, что риск велик, но выхода другого не видел, повел ее в сторону нового торгового центра, где в цокольном этаже помещался ломбард. По пути подумал, не отнести ли подвеску Ваське, уж он-то ее по достоинству оценит. Представил себе их встречу, усмехнулся кровожадно и показал Насте, куда идти, а сам ждал ее на первом этаже, поневоле вглядываясь в толпу. И не то что в каждом встречном ему человек Никольского мерещился или полицай переодетый, а понял, что — сам не заметил когда — перешел черту, что отделяла его от остальных. Он был чужой им, посторонний, он нес с собой опасность и даже смерть, он не мог здесь находиться — среди людей таким не место, но оказался вынужденно, и следил за окружающими, чтобы не прозевать нападения.