Возлюбленный горец - Сара Беннет

Вдруг Мег почувствовала себя такой разбитой и усталой, что была готова на все ради нескольких часов сна. Она придвинулась к Грегору и легла рядом. Он повернулся так, чтобы раненая рука оказалась по другую сторону, а здоровую подложил под голову Мег, слегка прижав девушку к груди. Она сразу ощутила такую защищенность и умиротворение, будто выпила одно из снотворных средств Шоны. Она отбросила сомнения и задремала.

В темноте Грегор улыбался. Ее волосы щекотали ему нос, от их запаха кровь в жилах пульсировала и ускоряла свой бег. Но он взял себя в руки, мысленно повторив несколько раз, что он лишь ее наемный работник, а она его хозяйка. И здесь он лишь для того, чтобы присматривать за леди, а не соблазнять ее.

Мег вздохнула, свернулась калачиком и придвинулась ближе, пытаясь найти более удобную позу; напряжение, которое ей не давало покоя, вдруг растаяло как дымка. Но теперь Грегор лишился покоя, чувствуя тепло ее тела так близко. Интересно, осознает ли она, что их влечет друг к другу? Это, конечно, просто физическое влечение мужчины и женщины, у которых больше нет ничего общего: ни идеалов, ни мыслей, ни круга общения. Грегор убеждал себя, что ему не дает покоя простая потребность плоти и он сможет легко контролировать себя.

Через минуту ее тело расслабилось, дыхание стало ровным, и она погрузилась в сон, увлекая за собой Грегора.

Наступил рассвет. Грегор стряхнул с себя остатки сна, вдохнув всей грудью холодный горный воздух. Густой туман, ночевавший в горах, спустился вниз и укутал долину белой пеленой. Неподвижные воды озера блестели как зеркало среди черных холмов.

Грегор снял рубашку и стал плескать ледяную воду на грудь и плечи, периодически окуная голову. Он старался не намочить повязку на руке, но сегодня рана не причиняла больших неудобств и жара не было. Чудесные средства Шоны продолжали свое целительное действие.

Грегор помотал головой, разбрызгивая вокруг блестящие капельки, затем выпрямился, потянулся и начал осторожно вращать руками, все еще опасаясь, что рана отзовется привычной болью, чувствуя себя счастливым от того, что остался в живых.

За горами, за черной стеной острых пиков, был его дом. Ему казалось, что он ощущает его запах. И вдруг его охватила такая сильная тоска по дому, что даже голова закружилась. Грегор стряхнул руками воду, струйками стекавшую по липу. «Не раскисай, – приказал он себе. – Не позволяй чувствам опять лишить тебя рассудка». Жизнь намного легче, если не задумываться о прошлом. Двенадцать лет Грегор старательно гнал от себя воспоминания о доме, любовь к родной долине, и вот сейчас они обрушились на него как лавина, причиняя страдания. Он не мог этого допустить. Однажды он уже испытал подобное, когда потерял Глен-Дуи: страшные душевные муки терзали юного лэрда и чуть не погубили его. В один миг он превратился в бездомного странника, напоминая себе лодку, которую своенравный ветер сорвал с причала и бросил в пучину океана без руля и ветрил.

Грегор возненавидел Эдинбург: высокие многоквартирные дома населяли целые семьи бледных, изможденных нуждой людей. Узкие извилистые улочки были полны шума и мусора. Здесь было тесно и грязно, он задыхался в этом каменном мешке. Ему хватило часа, чтобы понять, что он не сможет здесь жить.

Но его мать и сестра легко приспособились к городской жизни. Очень скоро леди Грант возобновила старые связи и завела новые знакомства, которые позволили ей вписаться в местное светское общество. Она была рада вырваться из деревенской глуши и без сожаления рассталась с девственными просторами Глен-Дуи. Выйдя замуж, она так и не смогла привыкнуть к уединенной спокойной жизни этих мест, поскольку родилась и воспитывалась в Эдинбурге.

Сестра Грегора не сразу приняла столь резкие перемены, но возможность выходить в свет вместе с матерью в новомодных нарядах в конце концов примирила ее с судьбой. Грегора мучила совесть, что ему пришлось увезти сестру в город, но он успокаивал себя тем, что она молода и сможет адаптироваться к новой жизни. Обычно юность легко расставалась с воспоминаниями, но Грегору это было не дано.

Только потеряв имение, Грегор осознал, как сильно он привязан к Глен-Дуи. Конечно, без него можно жить – особенно когда нет выбора, – но боль от потери была мучительной. Он ощущал ее прямо-таки физически. Она чуть не погубила его. Двенадцать лет Грегор пытался забыть обо всем и построить новую жизнь, но не смог стереть прошлое из памяти.

Грегор вдруг осознал, что стоит, как каменный истукан, в одном килте по щиколотку в ледяной воде горного озера, весь во власти дорогих его сердцу воспоминаний. Он тряхнул головой, затем, наклонившись, зачерпнул воды и плеснул себе в лицо, позволив серебристым струйкам свободно сбегать по обнаженной груди. От холода у него перехватило дыхание, но в голове прояснилось. Что толку сожалеть о том, чего нельзя изменить?

Едва различимый звук привлек внимание Грегора. Он резко обернулся, сожалея, что не взял с собой оружия, и увидел в нескольких шагах от себя леди Мег. Она стояла на каменистом берегу, набросив на плечи теплую шаль, с распущенными волосами, которые ярко-рыжей волной струились по спине. Ее кожа казалась почти прозрачной в свете раннего утра; холодный воздух превращал дыхание в маленькое туманное облачко.

– Прошу прощения, – сказала она смущенно и мягко, чего Грегор от нее никак не ожидал. – Пожалуйста, не думайте, что я подглядываю за вами, капитан. Я просто решила выйти на воздух. В доме душно. К тому же Шоне и Кеннету надо хоть немного побыть наедине.

– Я уже закончил, – кивнул Грегор, выходя из озера. Он поднял рубашку, сильно поношенную, но сшитую из добротной материи, и стал растирать ею руки и грудь.

Мег Макинтош все еще оставалась для него загадкой. Женщины, с которыми ему приходилось сталкиваться, были либо изворотливы и практичны, как его мать и Барбара Кэмпбелл, либо по-матерински добродетельны, как Шона. Но Мег была совсем не похожа на них. Она могла держаться холодно и отстранение, даже официально, быть жесткой и властной, легко подчиняя себе людей. А в следующий момент превращалась в болезненно ранимого ребенка, пробуждая в Грегоре острое желание защитить ее, оградить от всех несчастий, бед и невзгод. Она смущала его, выбивала из колеи.

Вот и сейчас Мег вдруг неожиданно покраснела. Грегор удивленно наблюдал, как краска от стройной шеи, где она придерживала шаль застывшими пальцами, волной поднималась вверх и разгоралась на щеках девушки. Может, ее смущает его присутствие? Мег закашлялась и почему-то стала смотреть вдаль, мимо него.

Неожиданно он все понял. Причиной ее смятения был его обнаженный торс. Это он вывел Мег Макинтош из равновесия. Его вид, наверное, оскорбил ее. Вряд ли она привыкла к тому, что вокруг расхаживают полуголые мужчины. Или она тоже испытывала к нему влечение?

Сделав это последнее предположение, он почувствовал себя удивительно спокойным, ведь, если это правда, перед ним открываются совершенно новые возможности. Он не знал, что ему делать: посмеяться над ее девичьей скромностью или прикинуться желторотым юнцом и молча опустить голову, теребя мокрую рубашку. Грегор знал, что женщины находят его привлекательным, и принимал это как должное. Он никогда не испытывал смущения по поводу своего обнаженного тела, но и не относился к тем мужчинам, которые при каждом удобном случае показывают товар лицом всем и каждому.