Ростов-папа - Дмитрий Николаевич Дашко

свидетели пойдёт? – прибавил голоса «матрос».

– Какие свидетели? – вжал голову в плечи интеллигент.

– Он ещё спрашивает! Свидетели воровства. Сейчас я тебя в милицию сдам, мазурика эдакого!

– Заберите ваш кошелёк, не нужен он мне! – очкарик попытался всучить бумажник «матросу», но тот был непреклонен.

– Вот уж нет! Кошель стырил – стырил! Значит, под статью пойдёшь!

– Вы с ума сошли! Какую ещё статью?!

– Какую суд назначит. А ещё с виду интеллигентный мужчина, очки носит!

– Пожалуйста, не надо никакой милиции!

– Как это не надо! Нафулюганил и в кусты? Не пойдёт, гражданин хороший. За проступки нужно отвечать.

– Пожалуйста, прошу вас. Хотите, я вам заплачу?

– Заплатите… – «Матрос» задумался, якобы принимая решение. – Сколько?

Интеллигент вынул свой бумажник, покопался в нём и достал несколько купюр. Разводила помотал головой. Очкарик вздохнул и протянул все оставшиеся банкноты.

– Вот, возьмите, больше у меня нет.

– Пора. – сказал Пётр.

Мы подошли к незадачливому лоху и разводиле.

Тот узнал Петра и растерянно улыбнулся.

– Здравствуйте, начальник.

– И тебе не хворать. Вот, Жора, познакомься – это Лёнька Зубок – наш знаменитый халамидник, сиречь базарный жулик.

– Что вы такое говорите? – пробормотал Лёнька.

– Да вроде одну только правду.

Пётр повернулся к очкарику.

– Вы, гражданин, верните бумажник владельцу и ступайте, куда шли, а мы немного пообщаемся с вашим знакомым.

Интеллигент покорно закивал, отдал кошелёк Зубку и быстро ретировался.

– Прости, Лёня, но сегодня не твой день, – продолжил напарник.

– Так я ж ничего… Так, фраера поучить решил. Встречаются ещё порой несознательные граждане, до чужих вещей охочие. Нам с ними не по пути.

– Всё правильно говоришь, Зубок. Не по пути. Только уж больно дорого уроки твои обходятся, да и сомневаюсь я, что патент на них у тебя есть.

Жулик вздохнул.

– Вы, наверное, ко мне из-за сегодняшнего?

– То есть про нападение на угрозыск ты уже слышал?

– Весь город слышал.

– Кто взял грех на душу – в курсе?

Зубок печально повёл плечами.

– Прости, начальник. Я – человек маленький. Ты ж мой уровень знаешь: ничего серьёзного, одна мелочишка: фраерка развести, то да сё… Я ж не вентерюшник какой, оружия в руках сроду не держал.

– Вентерюшник – налётчик, – пояснил мне Пётр и вернулся к жулику:

– Не прибедняйся, Зубок. Ты ж ведь на свободе только потому, что я тебя не посадил, а посажу я тебя, когда перестанешь приносить мне пользу, ну или перевоспитаешься, во что лично я верю слабо. В общем, даю тебе поручение: хоть из кожи вылезь, но узнай, кто ж на такое дело решился и почему. Сроку тебе… послезавтра. Не сделаешь – пеняй на себя, поедешь в Сибирь этапом, туда, где сопли на лету замерзают. Бывай! – Он похлопал Зубка по плечу.

Мы вышли с рынка.

– Напугать ты его напугал, только вдруг – это и в самом деле не его уровень? – спросил я.

– Вот послезавтра и узнаем. Так-то Зубок не дурак, без мыла куда хочешь залезет. Ну, а не он сведения в клювике принесёт, так мы и других попросим. Мы все яйца в одну корзину не складываем.

Вместе со мной Пётр обошёл ещё парочку информаторов и везде дал соответствующее напутствие.

Было уже часов пять вечера, когда мы решили навестить раненого Лёву. На извозчике подъехали в госпиталь.

Нас высадили напротив центрального входа. Несмотря на зиму, в небольшом парке возле госпиталя можно было увидеть некоторых пациентов и тех, кто пришёл их навещать.

Взгляд упал на чёрную коляску с опущенным верхом. Она стояла неподалёку от ворот, в ней никого не было.

Я невольно замедлил шаг.

– Ты чего? – удивился Пётр.

– Точно с такой же повозки по нам стреляли.

– И что: в Ростове таких десятки, а то и сотни. Ты какие-нибудь особые приметы коляски запомнил?

– Только то, что она чёрная, – признался я.

– Маловато для опознания будет.

– Маловато, – согласился я.

И всё-таки эта чёрная коляска не выходила у меня из головы. Жаль, что пустая, было бы интересно посмотреть, кто на ней катается.

Мы пришли в приёмный покой узнавать у дежурной медсестры, где лежит наш друг и можно ли его навестить.

Полистав журнал, та сообщила:

– Повезло вам. Главрач разрешил навещать больного Петросяна. Он лежит в хирургическом отделении, третья палата.

– Спасибо, красавица, – улыбнулся напарник.

– Только белые халаты наденьте! – предупредила она. – Кстати, о нём уже спрашивали минут за пять до вас.

– Может Художников или Паша Рыженко? – предположил Пётр.

– Они не представились.

– Они?

– Да, их двое было.

– Раз пять минут назад спрашивали, значит, не разминёмся, – резонно заметил напарник.

– А ты хоть знаешь, где тут хирургическое отделение? – спросил я.

– Ещё б мне не знать, я в нём уже три раза лежал. Один раз аппендицит резали, два раза пули выковыривали. Я ж тебе говорил, город у нас весёлый, – балагурил Пётр.

У него было хорошее настроение: наш товарищ жив, его можно навещать.

Получив белые застиранные халаты, мы пошагали по коридору, по лестнице поднялись на второй этаж.

– Вот и хирургическое отделение, – сказал напарник.

В отделение вели высокие, почти по потолка, двери. Открыв их, мы прошли мимо постовой медсестры, которая была так погружена в книжку, что не удостоила нас внимания.

В нос шибанула острая смесь запахов: лекарства, хлорка, подгоревшая пища… Краска на голых холодных стенах облупилась, доски под ногами предательски потрескивали. Из законопаченных окон всё равно пробивал сквознячок с улицы.

Я посмотрел на табличку с номером, что висела на ближайшей палате.

– Десятая. Выходит, наша где-то в том конце.

– Выходит, что так, – кивнул Пётр.

И в этот самый момент впереди послышались выстрелы.

Мы с Петром выхватили наганы и бросились вперёд на звук пальбы.

Если Вам нравится книга, возможно, Вы обратите внимание на новый роман «Ротмистр Гордеев», который можно прочитать по этой ссылке https://author.today/reader/234828

Глава 15

Мощный удар и почти сразу звон разбитого стекла где-то на улице… Ясно, налётчики, сиганули в окно. Вопрос – все ли?

Пётр схватился за ручку дверцы палаты с номером три, хотел открыть, но я ему не дал этого сделать, оттолкнув плечом в сторону и, надо сказать, вовремя: в филёнке появились сразу три дыры: с той стороны палили без зазрения совести.

Мы опасались открывать ответный огонь: внутри оставались раненные, вдруг кто-то из них уцелел…

Дверь открывалась на себя. Я знаком показал Петру приготовиться, сам упал на спину и из позиции лёжа саданул обоими ногами по створке. Она сорвалась с петель и упала.

Пётр выскочил из укрытия и несколько раз выстрелил на свет, прикрывая