Шаман - Дэлия Мор

— Давай спать, — предложил он. — Тебе на диване постелить или во вторую спальню пойдешь?

— Здесь останусь. В гостиной в смысле. Изга, а можно вопрос? Как ты ушел из медицины? Не почему, а как? Тяжело было?

Шаман прислушался к ощущениям. Нет, не вспыхивало ничего в груди, не давило сожалением. Ампутированная часть жизни давно зажила, культя сформировалась и фантомные боли больше не мучили. Ну, почти. Когда взялся за скальпель, чтобы спасти Ирину, тело и сознание будто бы в другой мир перенеслись. Или просто на несколько лет назад. Туда, где в холодной операционной ярко горел свет, и блестела хирургическая сталь инструментов. Духи оставили в покое, не мешали. Он снова был врачом, пока не понял, что нужно браться за бубен. Две половины души соединились и сработали сообща. Эрлик отпустил Ирину, ее физические показатели тут же стабилизировались. Так хорошо и легко стало, словно Вселенная наградила за все прошлые труды. И еще раз подтвердила, что решение правильное. Теперь он целый. Сложившийся.

— Сейчас я бы ответил, что нет. Не тяжело, — сказал Изга. — Но в то время так не думал. Критическая масса накапливалась долго. Бесконечная усталость, когда просыпаешься и кажется, что глаза закрыл пять минут назад. Не отдохнул совсем. Силы были только на работу и то на внутренних пинках: «Надо, надо, вставай, делай». А домой я приходил и падал на кровать. Не готовил, не мыл посуду. Голод поднимал с дивана, гнал к пустому холодильнику и аппетит пропадал. Я не находил ответа на вопрос: «Что приготовить?» Не мог сообразить. Закрывал дверцу холодильника и шел обратно на кровать. Время разделилось на внутреннее и внешнее. Одно текло очень медленно, лениво, другое пролетало незаметно. Глазом моргнул — полтора часа прошло. Книгу с полки взял — еще три. Вот и выходной кончился, а утром снова на работу. В один из дней я не дошел до ординаторской. Сел на ступени крыльца возле приемного покоя и пытался понять, что я здесь делаю? Меня растолкал фельдшер скорой помощи. «Нормально все? Да, нормально». Я достал телефон из кармана, позвонил зав. отделения и сказал, что увольняюсь.

— Скандал был, — догадалась Ирина и сама продолжила за ним мысль. — Так и слышу твоего зав. отделением, как он кричит в трубку: «Ты с ума сошел? Работать некому! Кого я найду на твое место?»

— Да, примерно так, — подтвердил шаман, прикладывая ладони к обжигающим бокам кружки. — С моей спецификой было лишь одно отличие. «Ты ведь не уйдешь, Георгий. Все, что медик может поменять в своей жизни — цвет халата».

Ирина рассмеялась, добавляя теплоты в не самый легкий разговор. Шутка про халат старая, но до сих пор звучала удачно.

— Он ошибся, я все-таки ушел, — продолжил Изга. — Неделю только и делал, что спал, ел, отвечал на звонки по телефону и посылал всех, кто пытался растормошить меня, вразумить и заставить передумать. Одна из лучших недель в моей жизни. До сих пор вспоминаю ее с благодарностью.

— Не ломало без работы?

— Ломало, — признался шаман. — Время совсем остановилось. Я чувствовал, что превращаюсь в амебу. Скользкую, неповоротливую. Нельзя же постоянно спать, нужно что-то делать. Деньги в заначке были, расчет я получил, но скоро они закончились. Голод замаячил на горизонте. Мир так устроен, что деньги нужны всегда. Даже если взять бесконечно маленькую сумму, то все равно вынь да положь ее каждый месяц. Иначе сдохнешь. И я сломался. Плюнул на все и разослал резюме по найденным в интернете вакансиям. Рабом себя почувствовал. В ошейнике и на цепи, привязанной к стене. Впереди миска с едой, но длины цепи не хватает, чтобы до нее дотянуться. Не до жиру, как говорится, не до роскоши, просто бы пожрать. И так день за днем, день за днем до самой смерти.

Ирина притихла. Задумчиво водила пальцем по кружке и смотрела в пустую стену. У всех свой необходимый минимум. Одному хлеба хватало, другому без яхты жизнь адом казалась. Да, он ужмется, откажется, перебьется, но мысль: «Зачем все было? Ради чего?» станет мелькать все чаще. Мало уйти с нелюбимой работы, нужно найти любимую. И крайне желательно найти ее до того, как есть станет не на что. Изга терпел три месяца. Потом все.

— А как же мотивация? — спросила Ирина. — Какой-то смысл, высшая цель? Любая работа раздражает так, что ее хочется бросить. По-другому не бывает. Тогда должно быть что-то, толкающее вперед, не смотря на злость и усталость. Мой холдинг «Альянс» собирается построить грузовой терминал в Магадане. Это развитие отрасли, новые рабочие места, жизнь, в конце концов, там, где ее раньше не было. У тебя все гораздо круче. Ты людей спасаешь. Я, можно сказать, ерундой занимаюсь, но ты-то нет.

Изга знал, что если он начнет объяснять, сколько всего прячется за фразой «спасаешь людей», то и за месяц не закончит. Стандартные вещи про маленькое кладбище у каждого хирурга, профессиональный цинизм, черный юмор и быстрое выгорание знали все. Об остальном только смутно догадывались. Ирина права, было что-то, приковывающее намертво, превращающее медицину в наркотическую зависимость. Призвание. Слово, затертое до дыр миллионами языков, но не потерявшее смысла, как «здравствуйте». Оно отзывалось в сердце хирурга Извольского двадцать лет, а потом замолчало. Нет, он не ошибся, когда поступил в медицинский. Просто в какой-то момент этого стало мало.

— Спасал людей, — поправил шаман. — Обо мне как о враче нужно говорить в прошедшем времени. Да, я захотел вернуться. Даже собеседование прошел, документы принес в отдел кадров. Внештатным хирургом собирался стать в частном медицинском центре. Мне дату выхода на работу озвучили, и я ушел ждать. Две недели всего, пока женщина, которую я должен был заменять, декрет оформляла. Я прибрался в квартире, выкинул хлам, побрился, вещи погладил. Решил на всякий случай позвонить кадровикам. Все ли в силе? Выходить ли завтра? И услышал: «Ой, извините, нет. Я замоталась, забыла вас предупредить. Мы взяли другого человека».

— Замоталась она, — громко фыркнула Ирина. — А если бы ты вышел на следующий день туда, где тебя никто не ждал? «Ой, извините?» Курица безмозглая, не выношу таких. Организованности — ноль. Ну, навязали ей кого-то другого «сверху». Руководство позвонило: «Этот придет, оформи». Так часто бывает, ничего нового, но доработать-то нужно!

— Случайность, — тихо ответил шаман. — Ну, забыла и забыла. Никто не виноват, что так получилось.

— И ты решил, что это знак? Что теперь-то точно нужно все бросить? — никак не могла успокоиться Ирина. Ее громкий голос волнами раскатывался в тишине пустого дома. — А потом? Как ты стал шаманом?

Изга вздохнул и улыбнулся.

— История получится еще длиннее. Давай спать. Я завтра расскажу, обещаю.

— Ой, Шахерезада таежная, — поддела его Ирина. — Тысяча и одна ночь в сибирской глуши. Как там было? «Настало утро, и я прекращаю дозволенные мне речи». А сегодня никак? Время же детское.

— Четыре часа. Скоро рассвет, — уточнил шаман и во рту появился привкус горечи от нехорошего предчувствия.

Она торопилась, потому что хотела улететь. Думала, замотается со сборами, звонками и будет не до историй. Сейчас просила. А он действительно хотел побыть Шахерезадой, чтобы откладывать казнь каждую ночь тысячей историй. Чаем с вареньем, покоем и тишиной дома, где никто не скажет: «Мне плевать на тебя».