Старший брат моего жениха - Лина Манило

— Да, родилась. Но я не знал!

— Но почему у нее твоя фамилия? Отчество? Если ты не знал, как так вышло?

— Кира… ее назвали в честь моей мамы. И тебя в честь нее назвали. Вот такое совпадение, — грустно улыбается, а потом резко поднимается на ноги и принимается мерять нервными шагами тесную комнату. — А фамилия… я признал Киру, как свою дочь. Она ведь тоже имеет право носить мою фамилию.

— Имеет, — глухо вторит Кира и обнимает себя руками за плечи.

— Я просто захотел исправить ошибку. Начал помогать. Но, наверное, поздно. Но я очень пытаюсь.

Судя по рабочему профилю Виолетты, очень даже поздно. Прикусываю язык до боли, чтобы не ляпнуть лишнего. Не думаю, что информация о том, что я трахал его старшую дочь, а теперь кукухой еду от младшей будет к месту.

— Мама знает? — Кира отходит от отца, становясь рядом со мной. Будто бы ищет поддержки, и мне ничего не остается, как крепко сжать ее руку. — Она знает, что у тебя есть дочь?

— Нет, что ты! — восклицает отец, и на лице отражается настоящий ужас. — Нет, конечно. Она этого не переживет.

Кира вздрагивает и набирает полную грудь воздуха. Открывает рот, словно сказать что-то хочет, но вместо слов не свободу вылетает разочарованный вздох.

— Ты трус, папа, — говорит, а ее ледяная ладошка дрожит в моей руке. — Все от всех скрыл и счастлив.

— Я просто не хотел, чтобы вы расстраивались. Я бы что-то придумал, обязательно. Познакомил бы вас.

— Ладно, я пойду, — говорит Кира и делает еще один крошечный шаг ко мне. — Мне душно тут, плохо.

— Кира, не говори только маме, хорошо? Пока не говори. Я сам, хорошо?

— Отвези меня домой, — просит, глядя на меня абсолютно больными глазами. — Я не хочу тут больше оставаться. Мне надо подумать.

Она бледная, а пухлые губы сжаты в тонкую нитку. Без нее мне нечего здесь делать, потому что это не моя война. Но я подставляю Кире свое плечо, хотя, конечно, рядом с ней должен быть Егор. Но уж как вышло.

Кира

Теперь я тащу за собой Руслана. Кажется, папа пытается меня остановить, да только бесполезно.

Прочь из этой квартиры, прочь. В ней стены давят, воздух невыносимо душный и плохо пахнет. Наверное, это только мираж — нервное, но сто?ит толкнуть входную дверь, и будто бы даже дышится легче.

Я стараюсь не оборачиваться. Господи, главное не обернуться, потому что тогда я останусь в этом доме. И задохнусь. Меня просто похоронит под валом новой реальности, перекрутит через мясорубку и все станет только хуже.

— Кира, обувь! — раздается за спиной голос Руслана, но мне плевать на туфли, на то, что без них могу поранить ноги.

Сейчас я даже голой готова остаться, лишь бы не задержаться еще хоть на миг.

Потому что мне надо подумать. Надо решить, что делать дальше. Как вести себя с папой, что отвечать на мамины вопросы, как привыкнуть к мысли, что отец — трус? И что делать с новой сестрой?

Мысли и бесконечные вопросы роятся в голове, а я вдыхаю полной грудью ночной воздух. Наконец-то свобода.

Руслан выходит следом и протягивает мои туфли. На, мол, обуйся, но это лишняя трата времени — заминка, которую я себе позволить не могу.

— Откроешь дверь? — негромко кричу, удаляясь, не оглядываясь.

Руслан, наверное, устал от меня сегодня. И я бы поняла, наплюй он и уедь. У него наверняка куча других дел и мне вдруг становится немного неловко за свою порывистую просьбу отвезти меня домой. Но он не показался раздосадованным и охотно сжимал мою руку там, в квартире, поддерживая. Значит ему не все равно?

Я уже стою вплотную к машине, все еще босая. Сжимая и разжимая кулаки, терпеливо жду, когда щелкнут замки, когда меня впустят в салон. Но Руслан не торопится выполнять просьбу. Лишь подходит ко мне, кладет руку на теплую сталь обшивки, а пальцами приподнимает мой подбородок.

— Хочешь есть? — этот вопрос кажется таким неуместным сейчас, таким неправильным, но сто?ит подумать о еде, как мой желудок отзывается протяжным урчанием. — Все равно в общежитие тебя уже не пустят. Полночь скоро.

И правда! Комендант у нас точно зверь, потому нет шанса прорвать оборону до утра.

— Надо же, как поздно, — замечаю, когда Руслан отпускает мой подбородок и даже отходит на шаг назад.

Я еще что-то бормочу, а Руслан распахивает дверцу передо мной. Ныряю на заднее сиденье, а рука сама тянется за телефоном.

Нестерпимо хочется услышать голос Егора. Мне нужна сейчас его поддержка, нужно понимать, что он — рядом, несмотря на расстояние. Палец замирает над надписью Любимый, и мечтательная улыбка расползается на губах.

Пока наши номера соединяет бездушный робот, машина трогается и срывается с места, увозя нас все дальше от этого богом забытого места.

Гудок за гудком и в ответ тишина. Я сбрасываю звонок, набираю еще раз, но понимаю, что не стоит так сильно навязываться. Наверное, Егор спит, а телефон оставил где-то в другой комнате. Или просто перевел в беззвучный режим.

Но когда уже хочу бросить все глупые попытки дозвониться, на том конце провода раздается щелчок. Сонный голос Егора ласкает слух, и тепло проходится по венам.

— Ма-ася, — хрипловато растягивает мое глупое прозвище, а я улыбаюсь, как самая последняя дурочка. — Все хорошо? Как клуб? Наплясалась?

Он забрасывает меня вопросами, сладко позевывая в паузах.

— Прости, я разбудила тебя. — Мне действительно стыдно, и я мысленно ругаюсь на саму себя. Просто… мне нужно было услышать его голос. Именно, сейчас, когда случилось что-то такое, что выбило почву из-под ног. — У меня все хорошо, не волнуйся.

Мне хотелось бы все ему сейчас рассказать: про обвинения его брата, запустившие эту цепочку, которая сейчас искрит высоковольтным проводом в ветреную погоду. Дотронься — убьет, мгновенно сердце остановит и кожу на ладонях сожжет.

И я даже пытаюсь открыть рот, пытаюсь рассказать хоть что-то, но не нахожу слов. Ни единого, потому лишь говорю, что люблю Егора, а он отвечает мне тем же. Вторит тихое “люблю”, которому верю безоговорочно.

— Ты ему ничего не рассказала, — констатирует факт Руслан, а я пожимаю плечами. — Почему?

— Потому что это трудно.

Отворачиваюсь к окну, но Руслан, кажется, не собирается оставлять меня в покое. И я ему за это благодарна — сейчас бы не выдержала тишины, не справилась в одиночку.

— Расскажешь, как вы с ним познакомились? Заодно и время скоротаем.

Глупая улыбка снова растягивает губы, сто?ит только вспомнить эту глупую историю. Историю, вылившуюся в нечто большее: в стремительный роман и красивое предложение руки и сердца на крыше самого высокого здания города.