Секрет Коко - Ниам Грин

— Молчишь? Так я сам тебе отвечу! Я бы ее продал! И за огромные деньги бы продал, спасибо тебе огромное!

— Простите, мне очень жаль, — бормочет она, по-прежнему не сводя глаз с сумочки.

— Еще бы тебе не было жаль, — резко отвечает он. — Чтобы такое никогда больше не повторялось!

— Но вы ведь должны ее нам вернуть? — спрашивает она меня. Мысли девушки буквально написаны у нее на лице — она явно подумывает наложить на «Шанель» руки, если я все же верну сумочку Хьюго.

— Черта с два она должна! — рычит Хьюго. — Она ее купила честно, без обмана, благодаря некоторым!

— О, ясно…

Девушка исчезает за дверью, и аукционист тяжело вздыхает.

— Боже, она безнадежна. Совершенно бестолковая девица. Это моя племянница, она понятия не имеет, чем мы тут занимаемся, — в отчаянии качает головой он.

— Может, еще научится, — говорю я.

— Сильно в этом сомневаюсь. Ее мать точно такая же — просто ходячая неприятность. Но это уже другая история, — снова вздыхает он и показывает на сумочку. — Так что же, ты хочешь узнать, кому она принадлежит?

— Да.

— А зачем тебе это?

— Что именно? — смущенно смотрю я на него.

— Зачем тебе знать, кто ее хозяин? Ты же честно купила ее на аукционе, как бы ни тяжело мне было это признавать. Мне действительно не повезло, как ты говоришь. Какая тебе разница, кому она принадлежала раньше? Какой тебе с этого прок?

— Хьюго, она ведь явно попала к тебе по ошибке, — объясняю я.

— И что? Только не говори, что хочешь ее вернуть! Ты совсем с ума сошла?

— Мне кажется неправильным вот так просто оставить ее себе, — отвечаю я. Я еще не решила, стоит ли упоминать в разговоре с ним найденное мной письмо. Это все же очень личное — я бы вообще не хотела о нем никому рассказывать.

— В нашем деле нельзя быть такой мягкотелой, Коко, ты ведь сама это знаешь, — нетерпеливо поясняет он. — Либо ты станешь смелее, либо об тебя вытрут ноги. Бери пример с меня.

— А что ты?

— Если люди понимают, что ты тряпка, они пытаются на тебе нажиться. Такова человеческая природа. Именно поэтому я никогда никому не уступаю — ни на йоту.

— Но, Хьюго, кто-то может искать эту сумку, ее не должно было быть в моей коробке, мы ведь с тобой это отлично понимаем. Я бы не хотела оставлять ее себе — плохая карма.

— Брось, — качает он головой. — Никто ее не ищет.

— А ты откуда знаешь?

— Оттуда. Милая старушка, которой принадлежала эта сумочка, уже на небесах. Отошла в мир иной пару месяцев назад, насколько я знаю.

— Господи… — Мне вдруг становится дурно. Владелица этой сумочки мертва — такого я совсем не ожидала.

— Именно так. Как же ее звали… — Хьюго морщит лоб, пытаясь вспомнить имя женщины. — Кажется, Тэтти или что-то в этом роде.

Тэтти. Вот как ее звали. Я пытаюсь представить ее себе. Где она жила? Как выглядела? Встретилась ли она снова со своим любимым мужчиной, написавшим ей такое трогательное письмо?

— Она явно была состоятельной дамой, но семьи у нее не было, — продолжает Хьюго. — Дермот Браун распродал все ее имущество — старый хрыч, умеет наживаться на людях.

— А кто это — Дермот Браун? — спрашиваю я.

— Этот хлыщ из города, ее адвокат. Вор и ублюдок. Всем разболтал, какую комиссию я беру. Господи, что за бизнес… Должен же существовать заработок полегче, — снова тяжело вздыхает он.

Я никогда не слышала о Дермоте Брауне, но Хьюго он явно чем-то насолил.

— Так что же, у нее совсем никого не было?

— Если верить ему — совсем никого. Разумеется, все сколько-нибудь стоящее он перепродал в Дублине, нам остался лишь хлам, то, от чего серьезные покупатели нос воротили.

— Получается, после ее смерти была распродажа имущества — и все ушло в одни руки?

— Именно. Мы же здесь как бедные родственники, — сокрушается он, — недостойные ее драгоценных предметов старины. Что я могу сказать… Удачи тем парням из Дублина. Видимо, судьба сыграла с ними злую шутку, когда они просмотрели эту сумочку, так им и надо, — смеется он, радуясь этой мысли и позабыв о том, что и сам упустил солидный куш. — Какая ирония судьбы — все деньги, полученные от продажи ее имущества, пошли на благотворительность. Какая бездарная трата средств!

— Благотворительность? — переспрашиваю я. — А почему она так распорядилась?

— Детей у нее не было, вот она и решила сделать щедрое пожертвование, во всяком случае, Браун рассказывал именно так. Безумие, как только людям в голову такое приходит.

— Да, настоящее безумие, — эхом отзываюсь я.

Я прижимаю сумочку к себе, будто желая защитить ее от этого разговора. Выходит, Тэтти умерла в одиночестве, у нее не было близких. Что же случилось с ее возлюбленным? Видимо, этого я уже никогда не узнаю.

— Любопытства ради, не знаешь, на что именно пошли ее пожертвования? — спрашиваю я.

— Черт ее знает, — грубо отвечает он. — Это конфиденциальная информация.

— Ясно, — я даже слегка разочарована тем, что ему больше ничего не известно, похоже, здесь след обрывается.

— Вот так… Как Рут поживает? — интересуется Хьюго.

— Прекрасно, — отвечаю я, лихорадочно соображая, что же мне делать дальше. Попытаться связаться с этим Дермотом Брауном? Просто забыть об этой истории и оставить сумочку себе? В конце концов, необязательно кому-то знать о письме, хранившемся в моей чудесной находке. Я все сделала правильно — вернулась в аукционный дом и попыталась найти владелицу сумочки. Но тот факт, что она отошла в мир иной, все меняет, ведь так? Возможно, Кэт права — мне нужно забыть о том, что я вообще видела это письмо, и просто порадоваться своей редкой удаче. И я бы с удовольствием так и сделала, но у меня по-прежнему сердце не на месте. Я почти слышу голос мамы, которая твердит мне: продолжай копать, узнай что-нибудь еще.

— Рут — удивительная женщина, — тихонько присвистнув, продолжает Хьюго. — Потрясающая.

— Да, она у меня такая, — рассеянно отзываюсь я. Ах да, Хьюго ведь тоже один из ее поклонников, я уж и забыла.

— Давно умер твой дедушка?

— Почти четыре года назад.

— Четыре года… — протягивает он. — Настоящий джентльмен был.

— Знаю.

Дедушка действительно был классическим джентльменом старой закалки с безупречными манерами. Он и мухи в жизни не обидел. У меня сердце щемит всякий раз, когда я вспоминаю, как много отняла у него — и у нас — болезнь Паркинсона.

— Он ведь любил часы? Я со счету сбился, сколько часов он приобрел у меня за все эти годы. Помню, появились у меня как-то часы, которые просто обязаны были попасть в его коллекцию, — и он обошел четырех конкурентов на торгах, но своего добился.