Разговорчивый покойник. Мистерия в духе Эдгара А. По - Гарольд Шехтер

– Вы были правы, черт возьми, – сказал констебль Линч, впервые глядя на меня с подлинным, хотя и несколько недоброжелательным уважением. Затем, обратясь к коронеру, сказал: – Похоже, у нас тут убийство, Тилден.

– Убийство! – тяжело выдохнул мистер Мэй, лицо которого мгновенно посерело. – В моем доме! Как такое могло случиться?

Констебль Линч достал из внутреннего кармана сюртука небольшой блокнот и карандаш, готовясь допросить престарелого хозяина дома, я же между тем подошел к доктору Марстону. Он, сгорбившись, сидел на стуле, плотно завернувшись в полотенце. Гладкие седые волосы облепили череп.

– Вы в порядке? – поинтересовался я.

– Сам не понимаю, что со мной, – ответил он довольно резко, поглядев на меня налитыми кровью глазами. – Полагаю, я должен чувствовать облегчение, ибо теперь имя мое чисто, исключительно благодаря вам, дорогой друг. Однако трудно радоваться, зная, что случилось. Пробыть под водой хотя бы минуту в том положении, в каком был я, – самое ужасное переживание в моей жизни. Представьте, через какие муки, должно быть, прошла эта бедная девушка! – Тут все его тело сотряслось от дрожи – при мысли о страданиях мисс Болтон или оттого, что он был весь мокрый и замерз, сказать невозможно.

Между тем Линч приступил к допросу мистера Мэя, который заверил его, что жертва в своей жизни «и мухи не обидела».

– А дружки были? – спросил констебль.

И снова мистер Мэй высказался в отрицательном смысле.

– Вы сказали, что утром в доме никого не было? – спросил Линч.

– Да, именно. Племянницы ушли куда-то часов около девяти. А мы с миссис Мэй уехали немногим позже.

Пометив что-то в своем блокноте, Линч спросил:

– Вы заперли входную дверь, когда уезжали?

– Что вы, нет. Ведь Эльзи оставалась дома.

– Значит, любой мог запросто войти и сделать это, – сказал Линч.

Позвольте, – сказал я. – Крайне неправдоподобно, чтобы человек, вынашивающий план убийства, рискнул быть узнанным при входе через парадную дверь, особенно таким восхитительным утром, когда его могли видеть многие пешеходы, проходившие по улице. Гораздо более логично, что для проникновения в дом злодей выбрал черный вход.

– Да, действительно есть задняя дверь, которая ведет на кухню, – сказал мистер Мэй. – Мы запираем ее только на ночь.

– На кухню? – переспросил Линч. – Пожалуй, надо туда заглянуть. – Затем, спрятав блокнот и пишущее устройство обратно в карман, добавил: – Вы идете, По?

То, что констебль, еще совсем недавно взиравший на меня с нескрываемым скептицизмом, теперь открыто просит моей помощи, продолжало свидетельствовать, что он пересмотрел свои взгляды и возымел куда более высокое мнение о моих исключительных аналитических способностях.

– Буду счастлив оказать любую посильную помощь.

– Бедная моя жена, – произнес мистер Мэй, печально качая головой. – Это известие будет для нее еще более сильным ударом, чем для меня. Пойду расскажу ей, смягчая подробности, насколько это возможно.

Оставив коронера Тилдена и дантиста в спальне, пожилой джентльмен вышел, мы с Линчем следовали за ним по пятам.

Мистер Мэй остановился перед приоткрытой дверью в коридор (той самой, из-за которой, как мне показалось, слышались рыдания), мы с Линчем прошли к лестнице, спустились и проследовали на кухню.

Проверив дверь черного входа, мы обнаружили, что она действительно не заперта, как о том поведал мистер Мэй. Дверь выходила на маленькую деревянную площадку. Небольшая лестница, состоявшая из полудюжины траченных непогодой ступеней, вела на задний двор, с трех сторон обнесенный изгородью. Пройдя через двустворчатую дверь, вы оказывались в узком коридоре, разделявшем владения мистера Мэя и соседские.

Сразу же стало ясно, что непрошеный гость легко мог зайти с улицы, проскользнуть через коридор, затем – через калитку в изгороди и войти в дом через черный ход, оставаясь незамеченным.

На первый взгляд в кухне не было ничего, что так или иначе указывало бы на личность преступника. Чистенькая, без единого пятнышка, хотя и пропитанная весьма специфическим запахом рыбы – свидетельством (как я поначалу предположил) вчерашнего ужина. Все кастрюли, сковородки, чайники и прочие поварские причиндалы были аккуратно расставлены по полкам или свисали на длинных железных крюках с потолка.

Единственным исключением из преобладавшего на кухне порядка был серебряный сервиз, несколько небрежно расставленный на буфете вместе с лежавшей тут же скомканной тряпкой и флаконом чистящего вещества. По тому, что рассказывал мистер Мэй, я понял, что в то утро мисс Болтон чистила серебро, и казалось очевидным, что, ухватившись за возможность, предоставленную ей отъездом хозяев, прервала работу и пробралась наверх, где стояла их ванна.

Вид кухни мне отчасти закрывал констебль Линч, который расположился в углу и неторопливо озирал помещение, скрестив руки на груди, причем его правый указательный палец похлопывал по левому бицепсу с регулярностью метронома. Внезапно он сорвался с места и прошагал в другой конец кухни. Тут-то и обнаружился источник рыбного запаха, который я определил с самого начала. Посреди стоявшего в углу столика лежал бумажный сверток, из которого торчали хвосты представителей вида Pisces[8].

Шагнув к столу, я развернул упаковку. Внутри лежало полдюжины атлантических макрелей.

– Нашли что? – спросил Линч, подходя и становясь рядом.

– Вы не замечаете ничего необычного в этой рыбе? – спросил я.

Внимательно оглядев рыб, Линч отрицательно покачал головой.

– Абсолютно ничего.

– Когда ее вылавливают и чешуя влажная, – сказал я, – атлантическая макрель имеет весьма примечательную окраску. Темные, почти черные полосы проходят по верхней части тушки, отливающей сине-зеленым. Брюшко у нее серебристо-белое. Вполне естественно, природные цвета начинают тускнеть, если рыба долго находится без воды. Поблекший вид этих созданий наводит на предположение, что они лежат на столе по меньшей мере уже несколько часов.

– И что? – сказал Линч.

– Мы вынуждены предположить, что рыба предназначалась для сегодняшнего обеда. Тогда почему ее сразу же не положили в ящик со льдом? В конце концов, мисс Болтон исключительно добросовестно относилась к своим обязанностям, о чем свидетельствуют царящие на кухне чистота и опрятность.

– Возможно, ее отвлекло что-то еще, вроде чистки серебра, и она просто забыла про рыбу.

– Вероятно. Однако этому выводу препятствуют два обстоятельства. Во-первых, чистка посуды не была настолько срочным и всепоглощающим делом, чтобы мисс Болтон не могла тут же отложить его, дабы воспользоваться ванной мистера и миссис Мэй. Во-вторых, трудно было бы не обратить внимания на столь пахучий предмет, как упаковка макрелей.