Как мы не стали бандой - Глеб Черкасов

— С этим бы ничего, ах, молодость, молодость, но попутно «сальники» стали промышлять грабежами магазинов. И опять что плакать по нескольким ящикам водки и шмотью, когда целая страна пропала, но «сальники» стали угонять машины.

Вот тут Пете стало совсем «нечетенько». Суету про одну тачку он запомнил очень хорошо.

«Улыбчивый» Петино не по себе явно заметил и с очевидным удовольствием продолжил:

— Потом была массовая драка, сто на сто, в которой «сальники» одолели «пальщиков» и готовы были взять под себя пол-Москвы. Но тут появились еще более серьезные люди.

Петр сморгнул. Он внимательно слушал «улыбчивого», думая при этом, как было бы здорово хоть трусы надеть.

— Некоторые из «сальников» влились в ряды преступных группировок и крайне активно стали себя там проявлять. Да так, что по совокупности наработали лет на шесть хорошего срока. А там в тюрьме от имени и по поручению их могут встретить люди, которые поинтересуются, зачем всякие раздолбаи берут машины серьезных людей, разбивают их и потом бросают, а важные бумаги в них достаются милиции, ну то есть, конечно, органы благодарны, но помочь ничем не смогут.

— Чего надо-то? — просипел Кислицын.

Очень сильно захотелось пить.

— Скажите, Петр, вы же не будете играть в героя или идиота, что в данном случае равноценно? — «Улыбчивый» снова внимательно осмотрел голого человека у батареи. — Если вы готовы к деловому разговору, то я бы освободил вас, позволил надеть штаны и мы бы выпили чайку, поверьте, тема для беседы есть.

Против таких царских — ну по раскладу, естественно, — предложений Петр совсем не возражал.

Никита Палыч по-хозяйски открыл холодильник, посмотрел туда скептически, достал банку с соусом «Анкл Бенс»:

— Если на банке со свиной тушенкой изображен поросенок, а с говяжьей — корова, то что же в этой банке, старый негр, что ли?

Все, включая Петю, засмеялись. Шутка была старая, но «четенькая». К тому же Кислицын вдруг понял, что ни убивать, ни пытать его сегодня не будут.

Тем временем в квартире шел шмон. Бойцы Никиты Палыча уже вполне профессионально обыскали квартиру, нашли пару штук зелени, сколько-то рублей и сложили их на столик у входа. Туда же отправились все три золотые цепи. Галушкин скептически глянул на них, а потом на Петю. Тот только пожал плечами: таскать на себе украшения, как бабе, ему самому не очень нравилось (как и непременные мужские поцелуи при встрече), но таковы были обычаи лета 1994 года. Тренировочные костюмы и майки давно вышли из повседневной жизни.

На стрелки и вообще в обществе бандиту среднего звена требовалось являться в приличном виде. Хорошо, что братва не признавала галстуки. К черным и белым водолазкам Петя привык быстро, ботинки он так и не полюбил, но кроссовки под костюм ему носить запретил «старший». Он же велел и цепочками обзавестись, чтобы перед людьми не стыдно было.

Петя посетил туалет — с открытой дверью и помылся — также с открытой дверью.

За завтраком, — кто-то из бойцов «улыбчивого» исполнил нормальную яичницу, — стороны обсудили расклад.

Никиту Палыча не волновали деньги, которые мог бы предложить Петя. Поступили следующие предложения.

Первое — бандит Лимончик немедленно едет в КПЗ. Повод — хотя бы два ствола, которые были найдены в квартире. Один из них Петя видел в первый раз, но твердо понимал, что из него стреляли в последние годы, как из пулемета, и всё по мирным беззащитным людям.

Второе — законопослушный гражданин Петр Кислицын в силу внезапно вспыхнувшего патриотического чувства, столь важного для страны в эти трудные дни, немедленно призывается на военную службу и стремительно отбывает в сержантскую школу, в которой его давно уже ждут, — знакомы еще не были, а Галушкин позаботился.

После чего начинается воинская служба, цель которой не обкорнать судьбу Петра Кислицына, а, наоборот, помочь встать ему на правильные рельсы.

Кислицын неоднократно попадал в милицию, однажды провел сутки в КПЗ, но сейчас попадос выглядел предельно конкретным.

Выбора, по сути, и не было.

«Улыбчивый» принял капитуляцию, разрешил съездить к папе-маме, попрощаться и оставить денег, но только тех, что были в наличии (вот тут Петр порадовался, что складывал деньги в коробку и держал ее на родительских антресолях, жаль не месяцем раньше его прихватили, только и вспоминать теперь, как на Кипре гульнули и сколько просадили, но зато будет что вспомнить). На прощание взял с отца слово, что они не вбухают деньги в «МММ» или «Властилину». Реклама шла по телевизору каждый день, и родители периодически допекали вопросами: не послушать ли призыв Лени Голубкова. Солидно ж все, реклама сколько стоит, по телевизору врать не будут.

После побывали в военкомате, быстро оформили все документы, а заночевали на какой-то хате, где вместе с двумя сотрудниками правоохранительных органов даже и матч Россия — Камерун посмотрели, а потом выпили за Олега Саленко по сто грамм.

Неожиданная победа сборной России в последнем для нее матче чемпионата мира успокоила Петю. Неприглядная перспектива могла в итоге вылиться и в «четенький» вариант.

«Бригада» становилась все крепче, но почета Лимончику доставалось все меньше. Его ребят, — а их было уже человек десять, — «старшие» уже в лицо называли «стукалками». Пацанчиками, которые по команде должны выпрыгнуть из машин, обозначить себя, а потом деться куда-нибудь подальше.

«Старшие» выдвигали Митяя, сбежавшего с поля боя у автостоянки, на котором погиб только что вернувшийся из армии Пепел и стал инвалидом Квадрат. Когда Петя предъявил Митяю, «старшие» за него заступились. Выяснилось, что от жирного, хлюпающего слюной шестерика пользы по бабкам много — он отлично умел подставлять и отжимать. После того базара Митяй стал смотреть еще более нагло, но всегда пасовал, когда Лимончик его подпрессовывал.

Подобные Митяю лезли из всех щелей. В «бригаде» становилось чем дальше, тем сильнее «нечетенько».

Сержантская школа на курорт не тянула, но и совсем говном не оказалась. Хотя запах в казарме… кто мог подумать, что в одном месте можно собрать сразу сто Митяев и провонять ими каждый сантиметр. А потом добавить к этому аромату запах отлично прокисшего супа. Петя использовал каждую возможность, чтобы помыться или добыть чистое исподнее.

Все время хотелось жрать. Кормили мало и хреново, не то что с бандитскими трапезами или маминой едой — со школьной столовкой не сравнить. Однажды в увольнительной он склеил женщину лет на десять старше и, помимо восстановления навыков траха, вдоволь налупился гречневой каши с лучком и тушенкой. Экс-Лимончик, еще полгода назад делавший вид, что начал разбираться в морепродуктах, и забыл, как это вкусно.

Вместе с Петей служили провинциалы. Им совсем не надо было знать, как жил Кислицын раньше. Тем более что москвичей они, как правило, не любили.

Врать от пуза особого смысла не имело, Галушкин, провожая Петю в армию, насоветовал кое-что по этому поводу. В ответ на вопросы Кислицын честно рассказывал, что был спортсменом, большой карьеры не сделал и работал помощником тренера по боксу. В банду идти не захотел, но в охранниках себя пробовал и типа не понравилось.