След орла - Дарья Сойфер

– Ну, а пока ваша семья выясняет ответ на этот вопрос, я соберу вещи, – Мара резко развернулась и зашагала прочь, чувствуя, что слезы вот-вот побегут по щекам.

Дед слабо позвал ее, но она сделала вид, что не слышит. Влетела к себе, заперла дверь в комнату, для верности подперла ее стулом и разрыдалась.

Всю жизнь она думала, что нет ничего хуже, чем быть сиротой. А оказалось, есть. Вот они, родственники: и отец, и дед, и дядя с кузеном. Больше, чем можно было себе намечтать. Вот только никому из них она даром не сдалась. Никто ей не верит, все считают ее чужой. Потому что на самом деле все осталось, как раньше. Что толку от биологического родства? Гены, ДНК, всякая дребедень… Это видно только под микроскопом. А в жизни выходит, что взрослые могут полюбить только того ребенка, которого держали новорожденным на руках. И всем плевать, хорошим он вырос или вредным толстым нытиком и ябедой. Если они видели, как он агукает и пускает слюни, краше него для них никого не будет. А ей можно сколько угодно лезть из кожи вон, чтобы завоевать доверие. Ходить в горы, слушать сумасшедших шаманов, скакать вокруг костра, травиться дымом и чистить мерзкую рыбу. Она навсегда останется странной девочкой из России.

Расслабилась, распустила нюни. Поверила в то, что у нее есть семья. Приняла любовь к погибшей Инире за любовь к себе. Ну и дура ты, Тамара Корсакова! Тобой просто играют, как мячиком. Как только на горизонте замаячила опасность, Эдлунд сразу скинул тебя, куда подальше. Но и тут никто особо не обрадовался, и едва она показала истинное лицо, ее тут же со всеми потрохами преподнесли Норе Линкс, перевязав красной ленточкой.

Семья. Для Мары это пустой звук. Возможно, однажды, она выйдет замуж, заведет своих детей и будет любить их так сильно, как только может любить человеческое сердце. А до тех пор лучше об этом забыть. Никто не станет носиться с ней, как Анука с Робом. Как Донна Зилда с Нанду или миссис Ревюрсдоттир с Брин. Они заранее готовы все простить. Неуклюжесть, хвастовство, странности и заскоки. А Мара? Стоило ей постоять за себя, и дед озверел. Сама виновата. Сама. Никакой он тебе не дед. Отец биологической матери. И точка.

Девочка вытерла лицо краем футболки, шмыгнула и решительно взялась за телефон. Только одному человеку она могла доверять до конца. Потому что их отношения были честными с самого начала. С самого первого дня, когда они встретились в провинциальном детском доме.

– Мисс Вукович, у вас есть минутка? – обратилась Мара к своей опекунше, как только услышала ее по-военному ровный голос.

– Ты в порядке? – резко отозвалась хорватка. – Мы же договорились, что связь только в крайних случаях. Мой номер может стоять на прослушке!

– Все это уже не имеет смысла, – Мара вздохнула. – Сюда приехала Нора Линкс.

– Что?! Когда?!

– Несколько часов назад.

– Она угрожала? Она сейчас рядом? Не позволяй ей…

– Все в порядке. Она просто предложила мне вернуться в Линдхольм из-за всех этих похищений.

– Выходит, ты знаешь, – настал черед Вукович вздыхать. – Я и сама места себе не находила из-за этого кошмара. Мне было бы спокойнее, если бы ты сейчас была рядом. С Советом мы еще успеем разобраться. Им тоже не до тебя, наверное. Я бы задействовала знакомых, попросила своего отца… Не знаю, Мара. Не знаю, как лучше поступить.

– А профессор Эдлунд? От него ничего не слышно?

– Ларс имеет удивительную способность, – раздраженно произнесла завуч Линдхольма. – Исчезает тогда, когда больше всего нужен. По идее, это он должен принять решение. И у него был заказан обратный билет на тебя… Понятия не имею, где мне взять этот билет и можно ли его обменять. Я ведь говорила ему: давай, я закажу сама. Но нет! Один черт знает, что и где он там купил…

– Я думала, что меня отправили сюда ради безопасности, – прервала гневный поток Мара. – А сейчас в этом нет никакого смысла. Нора Линкс сидит в двух шагах отсюда, и я не удивлюсь, если мою комнату уже напичкали камерами и микрофонами.

– Но ведь Ларс хотел, чтобы ты провела время с семьей…

– Он преувеличил. Мисс Вукович, я не потратила деньги с той карты. Может, я сама закажу себе обратный билет? Я ведь могу лететь одна?

– Не думала, что скажу это, но кажется, лучше тебе придерживаться мисс Линкс. Я прилетела бы сама, но не могу сейчас оставить пансион. А одной тебе передвигаться не стоит. Я свяжусь с ней через Совет и договорюсь насчет билетов, – ховартка сделала паузу. – У тебя точно все в порядке?

– Все отлично, мисс Вукович, – нарочито бодро ответила Мара. – Не терпится снова увидеть Линдхольм.

– Что ж, тогда до встречи.

Завершив разговор, Мара покидала вещи в чемодан и оглядела комнату. Вроде ничего не забыла. Странное появилось чувство: все эти дни только и думала о том, чтобы поскорее вернуться в Швецию к ребятам, а теперь вдруг стало тоскливо... И по чему тут скучать? По скрипучей старой кровати? Вышитым покрывалам? Холодному полу или душу, который мог в любой момент ошпарить? Или по рыбе, которую они ели на завтрак, обед и ужин? Чисть зубы, сколько угодно, казалось, даже от волос вечно будет вонять, как от дедовых гарпунов. Или, может, ей будет не хватать старика Сэма? Мара хмыкнула. Не дождется! И она не станет его жалеть, что он останется тут один-одинешенек. У него есть сын Ила, чокнутая наседка Анука и, конечно, милашка Роб.

Мара вышла на крыльцо, волоча за собой чемодан. Конечно, она еще не говорила с Норой и не знала, когда вылет, но ей страшно хотелось продемонстрировать серьезность своих намерений.

– Куда ты собралась? – поинтересовался Сэм: он уже сидел в своем любимом алюминиевом шезлонге и что-то шил огромной иглой.

Роба нигде не было видно.

– К Норе Линкс, – с вызовом ответила Мара. – Теперь в вашей семье будет мир и покой.

– Сядь, – он указал на складной табурет.

– Я не останусь!

– Я прошу тебя: сядь.

Мара поджала губы, но подчинилась.

– Я не собираюсь извиняться, – сразу перешла она в наступление.

– Просто послушай, – устало сказал Сэм. – Это не займет много времени.

Омытое грозой солнце, раскрасневшись, пряталось за горизонтом и освещало лицо старика теплыми апельсиновыми лучами. Каждая морщинка будто еще глубже врезалась в кожу, в печальных глазах заблестели янтарные искорки.

– Никогда не умел ладить с женщинами, – ни с того, ни с сего, признался Нанук. – Воевал с сестрой. Ворчал, слушая болтовню жены. Был чересчур строг с дочерью. Все они ушли, и мне больше не у кого просить прощения. А потом появилась ты. Я решил: теперь все будет иначе. Но видишь, люди не меняются.

Маре стало неловко. Полчаса назад она злилась на Роба, на Сэма, на все это медвежье семейство, а теперь вдруг почувствовала себя виноватой. И как это взрослым всегда удается так ловко перевернуть все с ног на голову?