Ленин и Инесса Арманд. Любовь и революция - Лилия Гусейнова

И я хотела уйти. Хотела несколько раз, но Володя остановил. Сказал, что не сможет без меня. И я ему поверила и осталась. А как было по-другому? Я не представляла себе жизни без нашего общего дела и без мужа, конечно, тоже. А он в свою очередь не мог отказаться сейчас от Инессы. Я знала, что в некоторых партийных делах он доверял Инессе больше, чем всем остальным. И это можно было понять – ведь Инесса оказалась более опытной революционеркой, чем большинство наших товарищей, за ее плечами были тюрьмы и ссылка за Полярным кругом. К тому же, она оказывала неоценимую помощь в разных делах благодаря своему знанию иностранных языков.

И еще если говорить откровенно то за годы, проведенные вместе я изучила и узнала о Ильиче все. Примирилась с его несносным характером, привыкла ко всем его недостаткам. И я думаю ни одна женщина, которая хотела бы остаться рядом с Володей вместо меня, не смогла бы справится с тем, с чем ей бы пришлось бы столкнуться в быту! Они просто себе не представляли, какой Ильич сложный человек. И как много он работает.

И я знаю, что Володя поэтому тоже меня ценил и превозносил гораздо выше всех других женщин, которые иногда появлялись в нашей жизни. Потому я и осталась рядом с ним: я верила в его слова, что я для него – единственная женщина.

Когда он позвал меня обратно, я бросилась паковать чемоданы, не раздумывая. Оставила детей Александру и поехала к ним. Я никогда не задавалась вопросом, что есть любовь. Для себя я давно знала, что это свобода.

Муж умолял остаться. Я смотрела на него и понимала, что он любит меня также как я люблю Владимира – безусловно – то есть ничего не прося взамен и не требуя многого. Александр даже и не представлял, насколько мы с ним похожи в нашей любви. Наверное, и я также передано смотрела на Володю, как на меня сейчас смотрел муж. Но мое сердце навсегда было отдано другому мужчине и революции.

– Ты, – сказал мне на прощание Саша, – из той плеяды женщин, которые всю себя без остатка бросили на благо революции. Я знаю, ты не можешь иначе…

Он стоял на пороге нашего дома в окружении наших детей и смотрел, как за мной приехала машина, которая вновь увезет меня от него. Вот она, еще одна грань любви. Саша готов был мне простить все: измену с его братом, постоянные мои скитания по ссылкам, бесконечные партийные задания. Он готов был смирится со всем – только бы я была рядом. Такое своего рода самопожертвование и самоунижение. Когда я спросила его, зачем он это делает, ведь любовь, конечно, любовью, но себя он тоже должен уважать как мужчину, как человека, в конце концов.

Саша лишь грустно улыбнулся и сказал:

– Инесса, ты не поймешь этого. У нас с тобой разная любовь, и для тебя то, что я делаю, – унижение, а для меня – маленький шанс на то, чтобы ты осталась со мной. Хотя бы еще на день… Хотя бы на час.

И я, правда, не понимала. А ведь именно этот человек был самым верным для меня. И на самом деле не будь он таким, моим детям пришлось бы очень трудно. Постоянные переезды, новые квартиры, новые люди… Но у меня был Саша, который взял все хлопоты с детьми на себя. Он безропотно стал отцом и для своего племянника.

Ему плевать было на общественное мнение. На то, как люди шушукались за его спиной и говорили, что я мало того что изменила ему с его младшим братом, так еще и спихнула на него наше дитя. Принесла, так сказать, в подоле. Саша просто не обращал на это внимания, он любил младшего как своего сына и воспитывал наравне со всеми. Возможно, в его душе и были моменты, когда он думал о том, что это – сын его брата, который спал с его женой. Но ни разу он не показал это младшему. Ни разу не сказал грубого слова.

Он просто ждал меня, ждал каждый день и надеялся, что я вернусь. Но как мне было объяснить ему, что революция – не мое увлечение, а моя жизнь? И потом в Париже я встретилась с Лениным и полюбила этого мужчину всем сердцем. Дороги назад для меня не было, а Саша продолжал напрасно ждать.

Когда меня арестовали по моей же глупости, он приехал и внес огромный залог за меня – примерно 5000 рублей. Огромные деньги! И тогда я ненадолго вернулась к нему. Возможная ссылка немного остудила меня, и на несколько месяцев я превратилась в ту женщину-жену, которую он всегда хотел видеть рядом с собой в моем лице. Мы ходили в театры с детьми, много гуляли… И вдруг письмо… Писал Владимир: «Возвращайся, не могу здесь без тебя». Невообразимое чувство смятения в моей душе вдруг все перевернуло, показало мне снова, что я не могу быть вдали от Ленина, не могу быть вдали от революции и не могу не участвовать в этом большом деле.

Саша уже тогда знал, что я уеду. И только просил остаться и ради себя, и ради детей. Но я была уверена, что дети вырастут и поймут их мать, а ради Саши, даже такого благородного, я не могла остаться.

Наша любовь с мужем просто оказалась разной. И за годы совместной жизни все более изменялась. Он любил меня, а я от его любви хотела получить свободу. Странно, да? Вроде бы все должны быть счастливы, когда их так любят. Но мне с каждым годом становилось все тяжелее от такой любви.

Я поняла Сашу только тогда, когда полюбила Владимира. Мы с мужем как будто оказались по одну сторону баррикад: я не отвечала взаимностью Саше, а мне не отвечал взаимностью Ленин. Вот такая ирония судьбы. Именно тогда я почувствовала, что могу отдать всю себя только за то, чтобы быть рядом и знать, что меня не погонят прочь, словно дворняжку, которая прибилась к людям и бредет за ними, тщетно ища свой новый дом.

Да, когда Ленин прогнал меня, я почувствовала себя именно той самой дворняжкой. Чувство обиды долго горело в моем сердце. Но потом я вдруг осознала, что он не мог поступить иначе, потому что тоже любит меня. И я ему дорога.

Наши отношения просто зашли слишком далеко и начали мешать нашему самому главному общему делу – революции. Доказательством тому, что я не безразлична Владимиру, стало письмо с просьбой вернуться к нему. И я вернулась. Это, действительно, была одна грань любви. Знаете, как когда смотришь через хрустальный камешек на мир, в нем сразу отражается столько граней… Так и каждый человек смотрит через призму собственной жизни и личности на все события, происходящие в ней. Саша любил меня по своему, и я любила его тоже по своему, но скорее, как верного друга, чем как мужчину или любовника. Его брата я любила самой сильной любовью, он был для меня всем – и мужем, и соратником. Но это все была незрелая любовь. Пропитания каким-то юношеским максимализмом. До настоящей, как мне кажется, любви я созрела только теперь, когда в моей судьбе появился Владимир. Он – тот, за кого и жизнь не жалко отдать.

Я вернулась, и мы опять зажили втроем. Вот еще одна из граней любви – любовь Надежды к своему мужу. Она ведь ревновала, порой сильно ненавидела меня, но ставила счастье Ленина выше своего собственного. И поэтому она согласилась на то, чтобы я вернулась. Надежда Константиновна – мудрая и смелая женщина. Окажись я на ее месте, я повесилась бы, наверное, или еще что-нибудь с собой сотворила. Но знать, что любят не только меня, нет, я бы не смогла.