Бандитская дива - Владимир Григорьевич Колычев

едем? — спросил Самойленко, собираясь трогаться.

— В отделение!

Игнат едва не опоздал. Телятников собирался уезжать вместе с экспертами — в сопровождении двух патрульных машин из района, которые забрали задержанных.

— Даже не знаю, что с Полуяновым делать, — сказал следователь, глядя на машину, в которой находился задержанный курортник. — Картина в целом ясна, столько улик… Но вдруг все-таки причина смерти — падение с обрыва?

— Полуянов думал, что это нападение, испугался, дернулся. Ануров на ногах еле держался.

— И тем не менее… Пусть у тебя пока побудет, а завтра морг даст заключение. Если падение с обрыва ни при чем, если причина смерти — удар по голове, завтра и отпустишь… И эту официантку на твое усмотрение. Если она как-то связана с бандой, это одно, а если просто запугали…

— Разберемся.

— Давай, а то у меня тут с делами завал.

Телятников уехал, оставив Игната наедине с Баштаном. Вор потерял трех своих бойцов, мало того сам попал под удар. Также под подозрением находился и Котляр. Выдернул Квасю с лежбища, отправил за лодкой, а сам в кусты. И попробуй теперь докажи его вину. Ну приходил, ну что-то говорил, куда-то отправлял. Не будет его следов на месте преступления, та же Савохина откажется от своих показаний при первой же весточке от воров.

Подозреваемых увезли, но Игнат не расслаблялся, режим усиления отменять не стал, на патрулирование поселка отправил одну группу, а остальные силы распределил на охрану отделения.

— Я так понял, мы большое дело сделали, товарищ капитан, — сказал Самойленко, делая вид, что испытывает чувство гордости за своего начальника.

— Вопрос, что дальше? — Игнат смотрел ему прямо в глаза.

— А что дальше? Дальше Баштан пусть привыкает.

— К чему?

— А к тому, что новый начальник его не боится.

— А старый?

— Старый и связываться не стал бы. Это я о Березкине. Сазонов, тот покруче. Сазонова Баштан как бы побаивался.

— Как бы?

— Договаривались мы! — Самойленко набрался смелости посмотреть Игнату в глаза.

— Как?

— Ну и с рынка долю имели… Вы же об этом?

— Не можешь бороться с явлением, возглавь его?

— Да не возглавляли мы…

— Крохи с барского стола? Чисто чтобы глаза закрыть.

— А закрывай не закрывай, воровской интерес всегда вокруг спекулянтов крутился. Спекулянты, цеховики, сейчас коммерсанты. И ничего мы с этим сделать не сможем.

— Интерес, он может быть кровным, а может и кровавым. Ануров с Трояновым на чужой территории промышляли, делиться надо, а они не поделились. Ануров сбежал, а так бы покоился сейчас на дне морском, рядом с Трояновым. Сколько их там таких, за бакенами, которые делиться не захотели?

Игнат смотрел статистику, не особо граждане в милицию с заявлениями обращались, не просили оградить их от воровских поборов. Но люди-то пропадали, и почти все имели хоть какое-то, но отношение к незаконным доходам. И девчонки пропадали, случалось и такое.

— И ничего мы поделать не можем?

— Ну как же? Квасов сядет, Лосев, Ревень — уже хорошо.

— Ну, только так и можем…

— И можем, и будем… Так вот с Баштаном у нас и будет разговор. Пока его самого за жабры не возьмем.

— Да я-то не против, просто Баштан ответить может.

— Пусть отвечает. Встретим.

— Ну да, — как-то не очень весело отозвался Самойленко.

— Если страшно, ты знаешь, что нужно делать.

Рапорт на увольнение он мог положить прямо сейчас, Игнат завизирует с удовольствием.

— Да, страшно, но сдаваться нельзя. Уголовщины в Морячке всегда хватало, но с Баштаном блатные совсем раздухарились. В стойло их ставить надо, иначе пропадем.

— Пропадем, — кивнул Игнат.

Он и соглашался с лейтенантом, но при этом не верил ему. Слова словами, а кто-то же слил Анурова и Троянова? И Котляра предупредил, что дело пахнет керосином.

— А с официанткой что делать? — спросил Самойленко.

— А что не так?

— Да нет, все так. Если ее надолго, то вещички бы надо передать.

— От кого передать?

— Да знакомая одна моя интересуется.

— Знакомая?

— Мать Шадровой, — смущенно сказал Самойленко.

— Твоя знакомая?

— Соседи, считай.

— А что за саму Шадрову скажешь?

— А что сказать… Брат у нее старший срок мотает.

— Бывает.

— Вторая ходка.

— Рецидивист?

— Да я бы сказал, неудачник. И в первый раз по глупости вляпался, и во второй. А так парень он вроде ничего.

— Из команды Баштана?

— Я бы не сказал…

— Лосева, Ревеня знает?

— Может, и знает.

— Это не праздный вопрос.

— Знает, — кивнул Самойленко.

— И Шадрова Лосева и Ревеня знает?

— Ну, она так по малинам не шатается, но, может, кого-то и знает.

— Значит, меня она подставила по знакомству?

— Я бы сказал, по глупости… Вы бы поговорили с ней, а то мается девчонка.

— Ну да, — кивнул Игнат, вспомнив, как Шадрова вскрикнула у него за спиной, предупреждая об опасности.

Нет, она не спасла его, еще до нее на блатных среагировала Шаманка, но тем не менее.

Игнат велел доставить Шадрову к нему в кабинет, поднялся на второй этаж, там глянул на часы. Половина третьего, не так уж и поздно, но если учитывать, что Игнат работает с четырех утра, тем более без завтрака и без обеда… Зато столько дел сделано.

Дверь открылась, он думал, привели Шадрову, но в кабинет, широко улыбаясь, вошла Зойка.

— А чего на обед не идем? — спросила она.

— Да замотался. — Игнат с интересом смотрел на хозяйственную сумку, которую она держала в руках.

— Да уж, такая куролесица!.. Говорят, у вас столько арестованных.

— Говорят, в Москве кур доят.

— Ну, кур я вам не обещаю, а вареников с картошечкой очень даже.

Зойка вынула из сумки эмалированную кастрюлю, завернутую в полотенце, поставила на стол, достала две вилки, одну передала ему, а другую вернула в сумку.

— Передай Лешке, увижу пьяным, убью! — улыбнулся Игнат. — Суток на десять минимум.

— Да ты уже говорил. А ведь он поверил!

Игнат открыл крышку, и рот наполнился слюной. Вареники с картошкой, в масле, с луком.

— Это, а Пашке передачку можно? — замялась Зойка. — Я и ему тут принесла.

— Пашке?! — задумался Игнат.

А ведь он совсем забыл о несчастном парне. О Шадровой вспомнил, а о Полуянове нет. А ведь Паша точно ни в чем не виноват.

— Конечно, можно! Если без вилки.

— Ну так не первый раз замужем, — кивнула Зойка. — И ложку принесла.

В этот момент в дверь постучались, оперативный дежурный доставил Шадрову. Она вошла, и в кабинете стало светло, как будто еще одно солнце на небосклоне появилось. А ведь она даже не улыбалась, просто стояла опустив глазки. Натура она, может, и порочная, но скрытая в ней грубость приобретенная, а