Пираты Сомали - Никита Филатов

Словом, здесь Злата Прага не блистала и не очаровывала, но от этого она была даже более реальной, чем та, что видится мимолетным гостям города с Карлова моста.

Владимир Виноградов бегло заглянул в меню:

— Я, пожалуй, выпью пива… темного. Наверное, вот этого. А вы?

— Я, наверное, тоже. Заказывайте на свой вкус.

— Может быть, нам тут действительно стоит перекусить? — уточнил Владимир, щелкнув ногтем по строчкам меню.

— Ну не знаю… — пожал могучими плечами его спутник.

— Я угощаю.

— Спасибо, у меня есть деньги.

— Понимаю. Командировочные?

— Еще не забыли, что это такое?

Виноградов без труда объяснился с подошедшим из-за стойки официантом на смеси английского, русского и чешского языков, подождал, пока тот уйдет выполнять заказ, и ответил:

— Смутно помню. Рапорта с резолюциями, согласования каждого лишнего доллара в финансовом управлении, какие-то ведомости, подписи, отчеты… или сейчас уже все по-другому?

— Зачем же смеяться над собственным прошлым? — обиделся собеседник. — Я догадываюсь, конечно, что адвокаты вроде вас не бедствуют, но….

— Ладно, Михаил, извините.

Официант принес заказ.

И хотя мужчины были в данный момент едва ли не единственными клиентами кафе, особой профессиональной любезностью его физиономия не светилась.

Чехи вообще не очень любят работать, поэтому обслуживающий персонал многочисленных ресторанов и питейных заведений Праги чаще всего относится к случайным посетителям как к досадной помехе душевной беседе с завсегдатаями или просмотру спортивного репортажа по телевизору.

— Хорошее пиво?

— Здесь не бывает плохого, — Михаил Иванов сделал второй глоток и поставил кружку: — Слушайте, Владимир, если я правильно понимаю — меня ведь сюда прислали не только для того, чтобы выпить по кружечке и полюбоваться красотами Праги?

— Нет, конечно. Не только для этого. Еще пивка?

— Спасибо, в следующий раз.

— Ну, тогда слушайте, товарищ подполковник…

Движение транспорта и пешеходов на улице заметно оживилось — очевидно, многие государственные служащие уже закончили свой рабочий день в центре Праги. Постепенно и кафе начала заполнять сомнительная публика, которой всегда немало обретается возле автобусных и железнодорожных вокзалов в любом конце света.

Владимир Виноградов обернулся к официанту и жестом попросил принести счет:

— Уходим отсюда.

— Почему?

— Пора, засиделись… Вон тот мужичок за столиком у окна слишком близко сидит и вполне может услышать, о чем мы разговариваем. Даже без микрофона.

— Какой же вы подозрительный, господин адвокат!

— Потому и живой еще. При моей-то работе…

Продолжение разговора велось уже на открытом воздухе, при постоянном передвижении — то есть в условиях, максимально затрудняющих ведение записи дистанционными микрофонами. Приблизительно через полчаса Владимир Александрович убедился, что замысел и задача предстоящей операции вполне понятны собеседнику. И только после этого он позволил себе уточнить:

— Послушай, а ты уверен, что твои ребята справятся?

— У меня же не дети малые… — обиделся Михаил. — Как, говоришь, называется остров?

— Остров называется Соктора. Это в Индийском океане. Рядом с Африкой.

— Знаю, слышал. Мне понадобится кое-что…

— Говори, — приготовился запоминать Виноградов.

— Для начала мне нужен ботанический атлас мира. Самый толстый и самый подробный, но чтобы обязательно с цветными иллюстрациями!

— Зачем? — от удивления Виноградов даже остановился.

— Посмотрим, что там у них в это время года произрастает… Потом придется съездить в какой-нибудь большой цветочный магазин или в специализированный салон по интерьеру — купить подходящей искусственной зелени.

— Не понимаю.

— Чего же тут непонятного? Все, в общем, элементарно. Для того чтобы моим ребятам там, на месте, изготовить настоящие маскировочные костюмы, вроде «лешего» или «кикиморы», времени уже не останется. А в приличных цветочных салонах здесь, я сам видел, — огромный выбор искусственной растительности: какие-то пальмы, папоротники, ягоды, цветочки, лишайники… Остается только подобрать то, что максимально соответствует местности и сезону, купить все это, а потом использовать по мере необходимости.

— Сам придумал?

Подполковник Иванов снисходительно посмотрел на собеседника:

— Нет, не сам. Этот способ маскировки применяли наши российские снайперы еще в Нагорном Карабахе, пятнадцать лет назад.

— Остроумно.

— Между прочим, искусственная зелень не вянет и не портится, а чтобы закрепить ее даже на гражданской одежде или на оружии, вполне достаточно крепких ниток, скотча и канцелярских резинок.

— Обязательно учту на будущее.

— Хорошо бы еще с кем-нибудь из местных жителей пообщаться заранее. Знаешь, иногда возникают такие вопросы и ситуации, что…

— Это есть в плане подготовки операции, — кивнул Виноградов. — Я тут уже пытаюсь организовать тебе встречу с одним человечком… он может быть очень полезен.

— Что за человек?

— Сам увидишь.

— Ладно, гражданин начальник…

Попрощались мужчины в каком-то тенистом и чистеньком скверике, обменявшись напоследок крепким рукопожатием:

— Ну, как я понимаю, вечером увидимся?

— Правильно понимаешь. До вечера!

Как только Владимир Александрович ушел в направлении Карлова моста, подполковник сделал два шага в сторону и прижался спиной к стене — сразу же за воротами, через которые они только что попали за ограду.

Ждать пришлось недолго.

Адвокат удалился всего метров на пятьдесят, когда вслед за ним с улицы в парк заскочил какой-то субъект очень среднего роста и неприметного телосложения. Одет он был тоже во что-то не слишком бросающееся в глаза, но расходовать время на изучение подробностей чужого туалета Михаил Иванов не стал. Пока преследователь, торопливо озираясь, пытался сообразить, куда же делся второй объект наблюдения, подполковник обхватил его поперек шеи, выдернул, развернул на себя — и коротким движением припечатал безвольно обмякшее тело к забору из шероховатого камня.

— Тихо… тихо! — прошипел он на ухо незнакомцу.

Тот, впрочем, даже не пытался вырваться, испуганно хлопая глазами.

Следующим движением подполковник Иванов легко оторвал мужчину от земли и по воздуху перетащил немного в сторону по аллее, к ближайшей скамейке. Убедившись, что теперь их обоих от чужих взглядов укрывает живая зеленая изгородь, он задал первый вопрос: