Все зеркало - Коллектив авторов

наоборот, уехать вперед. Как плачут дети. Как отшатываются прохожие.

Это не вызывало у нее грусти. Она понимала, что их отталкивает ее внешность, но не знала, что бывает по-другому. Таково было свойство мира, в котором ей предстояло жить. Не самое лучшее, но у мира было полно других свойств, гораздо интереснее.

Третьим воспоминанием Тиры Двезеле стал Янис.

К счастью, жилья в городе оказалось достаточно. Правительство выделило ей заброшенное строение на краю города.

Тира медленно шла по коридору. Ее глаза независимо друг от друга – свойство многих искусственных существ − осматривали место, которое вдруг стало ее домом. Она еще не очень хорошо осознавала, что такое – быть дома. Суета последних дней слилась для нее в одно большое яркое полотно. Она не трудилась пристально запоминать в это время конкретные лица. Все они боялись ее, хотели быть как можно дальше от нее, и только какие-то собственные интересы заставляли их что-то ради нее добиваться, что-то для нее требовать.

Здесь же царила тишина. Дом означал покой. Убежище.

Но в первый же день тишину нарушил дверной звонок.

Она открыла дверь. На пороге стоял светловолосый человек средних лет в клетчатом костюме. При виде Тиры он слегка смешался, затем сказал:

− Здравствуйте. Меня зовут Янис Янсонс. Я один из тех, кто вас создал. Можно войти?

Тира кивнула и жестом пригласила его в дом.

Озвученный факт создания оставил ее равнодушной. Но что-то в поведении Яниса отличалось от всех остальных. И она вскоре поняла, что именно.

Он не боялся.

Скажем−не так сильно, как остальные.

Тира так никогда и не узнала, что Янис был специалистом в довольно редкой области, порожденной сплавом науки и развлекательной индустрии – тератографии. Он принимал деятельное участие в разработке внешности Тиры, и поэтому не испытывал отвращения. Остальные из группы готовы были уволиться, лишь бы не находиться в одном помещении с их собственным созданием.

− Мне нужно последить за вами некоторое время, − сказал Янис. – В смысле, за вашими показателями. Мало ли что. Я тут позволил себе заранее привезти кое-какую аппаратуру…

Тира правым глазом посмотрела на крыльцо, где стояли два огромных чемодана. Левый глаз остался прикованным к Янису.

− Ух ты!− сказал Янис. – Круто выглядит вживую.

− Располагайся, − сказала Тира.

Это стало ее первым словом, сказанным Янису. Она выбрала удачный тембр голоса для общения: мягкий, не очень низкий, хрипловатый – чистый был Тире недоступен.

Янис заметно успокоился, услышав ее голос. Она догадывалась, почему. И постепенно привыкла отвечать на его вопросы словами, а не жестами, чтобы ему не приходилось лишний раз на нее смотреть.

Четвертым воспоминанием Тиры Двезеле стал страх.

После первой же прогулки по городу она поняла, что ей не очень нравится, когда от нее шарахается каждый встречный. Дело было не только в лице – пальцы Тиры были заметно толще и длиннее обычного, ногти на правой руке выглядели толстыми серыми брусочками, а на левой сворачивались в подобие когтей. Она портила людям настроение своим присутствием, своим существованием. Это печалило ее.

Поэтому в основном она выходила на улицу только вечером, когда уже смеркалось.

Она сидела в парке у пруда, разглядывая птиц, когда лысый человек в черной куртке решил заговорить с ней, видимо, соблазненный роскошной ярко-рыжей гривой. Он зашел со спины, и успел сесть рядом на лавку, когда она повернулась к нему.

Он закричал.

Это было довольно привычной реакцией.

Потом он выхватил оружие и выстрелил. Два раза.

Это уже было необычно.

Тире понадобилось несколько секунд, чтобы регенерировать. Она встала, с любопытством прислушиваясь к собственным ощущениям, всматриваясь в искаженное страхом лицо. Человек попятился, выстрелил еще шесть раз. Две пули попали Тире в грудь, еще одна разорвала щеку.

К этому времени подоспели еще двое мужчин. В руках они держали клюшки для гольфа. Они с криком набросились на успевшую снова восстановиться Тиру и сбили ее с ног.

Та не сопротивлялась. Она лишь старалась развернуться к нападающим лицом. Ей было интересно. Она очень хорошо знала человеческий страх, но никогда не встречалась с настолько интенсивным его проявлением. И сейчас она видела всю гамму – изумление, отвращение, ненависть, и еще что-то смутное, едва заметное, похожее на благоговение.

Когда ее мышцы начали стягивать сломанные кости к изначально запрограммированной форме, все трое побросали оружие и побежали прочь.

Приехавшая на выстрелы полиция тоже едва не начала пальбу.

− Хотите… поехать в участок? – спросил один из них после долгой паузы.

− Все хорошо, − сказала Тира. – Мне ничего не угрожало.

Полицейские ретировались столь поспешно, что она рассмеялась. Впервые в своей жизни.

Пятым воспоминанием Тиры Двезеле стало ее собственное лицо.

Искристые, симметричные, ярко-зеленые глаза. Чувственные пухлые губы. Тонкий аристократичный нос. Рыжие волосы, аккуратно уложенные за небольшими розовыми ушами. Четко очерченные, умеренно высокие скулы.

Шрамы после операции давно регенерировали.

Тира Двезеле видела похожее лицо уже два раза.

Она внимательно смотрела и ждала, когда все начнется.

Сначала пожелтели глаза. Специальный состав не продержался и пяти минут. Мышцы лица взбугрились, заходили под покрывшейся пятнами кожей, растянули губы в привычную гримасу. Затем нос начал утолщаться, удлиняться, закручиваться в привычный крюк.

И все это время правый глаз медленно, постепенно полз к самому краю лица.

Тира Двезеле смотрела в зеркало.

Это лицо она видела чаще. Гораздо чаще.

Шестым воспоминанием Тиры Двезеле стало смирение.

Янис разглядывал биометрию, сделанную через день после третьей пластической операции.

− Полное совпадение, − тихо сказал он. – Ничего не изменилось.

Тира Двезеле смотрела в окно. Там шел снег. Мелкая ледяная январская крупа.

− Не имеет смысла продолжать, − сказала она.

− Если попробовать чуть глубже… − начал Янис.

– Я пару недель назад отрубила себе руку, − перебила Тира. – В твой выходной. Я не говорила тебе. Вот эту.

Она повернулась и показала ему левую руку, с длинными твердыми когтями.

− А если бы не отросло? – спросил Янис.

− Отросло же. Часа за три.

− Если пришить другую руку? Ну, теоретически.

− Мой организм ее переработает. Конвертирует. В то, что должно быть.

Янис поднялся, встал рядом с ней.

− Придется искать кого-нибудь, кто полюбит меня такой, какая есть, − сказала она шутливо.

Снег шел все гуще, почти скрывая дома и фонарные столбы.

Янис вздохнул.

− Долго придется искать.

− Я читала подобные истории. В Интернете.

− Таких историй одна на миллиард людей. Проще найти две одинаковые снежинки.

− Ты же меня не боишься.

−