Номер 10 - Сью Таунсенд

«Ну и кто же тут умница?» — вопросил издевательский голос в голове.

Через два дня Адель прекратила принимать лекарство.

Джек предусмотрительно набил карманы гостиничными салфетками пастельных тонов, но вскоре понял, что следовало захватить коробку. Слезы из премьер-министра лились, как из прорванной плотины. Его плач был средиземноморским — громким, с открытым ртом. Другие посетители кладбища украдкой косились на них и спешили пройти мимо, к своим могилам. Звуки открытой скорби редко нарушали тишину на этом кладбище, осененном вековыми соснами.

Утром в цветочном магазине премьер-министр прослезился, когда продавщица спросила, кому он покупает цветы.

— Маме, — ответил он.

Продавщица высказала соображение, что пожилым дамам больше нравятся традиционные букеты, а не современная икебана из колючек.

— Моя мать не пожилая, ей всего тридцать семь, — возмутился премьер-министр.

Продавщица отпрянула, предоставив высокому молчаливому мужчине утешать странную блондинку, и принялась ворошить в оцинкованном ведре веточки вербы. Она привыкла к людским срывам и истерикам — иногда ей даже казалось, что на курсах декоративного цветоводства не мешает преподавать психологическую помощь. Цветочница потеряла счет бракам, которые спасла: она всегда уделяла особое внимание букетам, в которые вкладывала карточку с простым словом «извини». В магазине ей случалось и поплакать с людьми по их недавно усопшим. Детские букеты всегда были самым сложным делом — вовсе не просто правильно приделать глазки на венок в форме плюшевого мишки. А свадьбы! Сколько с ними хлопот! Как часто нынче невесты в последний момент идут на попятный. И она их не винит. Зачем молодой женщине на всю жизнь эта обуза — мужчина, — когда можно чуть ли не купить младенца из пробирки, если уж очень приспичит?

— Может, в таком случае, весенний букет? — спросила цветочница, заметив, что клиентка в солнечных очках нюхает полное ведерко синих гиацинтов.

Джек предположил, что хорошо бы добавить несколько прутиков вербы, и втроем они соорудили большой пахучий букет.

По могильным камням катался мужчина на газонокосилке. Джек подумал, не потому ли в здешних краях на могилах пет надгробий — проще ездить, — или таков местный обычай?

Длинная черная юбка премьер-министра развевалась на ветру, который дул с далекого моря.

— Я поступил в Амплфорт[40], мама, — докладывал он над могилой. — Стал юристом, а теперь я премьер-министр. Так что спасибо за… так сказать, за хорошее начало. Я с радостью вспоминаю те годы, когда ты была моей мамой.

Мужчина на маленькой газонокосилке прибавил обороты двигателя, поглядывая на высокую траву вокруг могилы Хезер Клэр. Джек ласково увлек премьер-министра прочь — прежде чем тот опять заговорил с покойной матерью. Такое даже в кино и то неприятно наблюдать. Они зашагали слегка под уклон к выходу.

— Что ж, могилка в хорошем месте, сэр, — сказал Джек.

Они остановились у объявления «Жалобы и просьбы о содержании могил направлять непосредственно на сайт www.mortltd.co.uk".

— Папин прах развеяли в Горбалз[41], — прошептал премьер-министр.

— А почему, сэр? — спросил Джек.

— Свое единственное завещание бедный папа написал, когда был коммунистом и рассчитывал умереть за правое дело. Деньги от продажи его недвижимости получила Компартия Великобритании, всех это шокировало, потому что на момент смерти он был председателем Ассоциации консерваторов Беркшира. Надо было ему обновить завещание.

— Или принципы, — заметил Джек.

— Принципы? — Премьер-министр повторил слово так, будто никогда прежде не слышал.

— Меня несколько смущает, как можно вот так полностью изменить своим принципам, вот и все, сэр, — сообщил Джек. — Полагаю, он и либералом побывал?

— Он переехал на запад страны, — словно оправдываясь, ответил премьер-министр. — Либеральная партия обеспечила ему хорошую социальную жизнь.

— А не было ли пары лет с социал-демократами? — напирал Джек. Для него было загадкой, как человек может так запросто менять взгляды.

— Папа поддался ненадолго чарам Ширли Уильямс[42], — согласился премьер-министр.

Низко же должен пасть мужчина, чтобы его загипнотизировала Ширли Уильямс, подумал Джек.

— Значит, принципы — штука временная, да, сэр?

— Послушайте, Джек, ведь принципы не накормят, не приютят, не оденут и не обучат, — сказал премьер-министр.

Это была их первая ссора. На заднем сиденье такси каждый втайне думал о спутнике. И некоторые мысли не отличались доброжелательностью.

У агентов Кларка и Палмера не было друг от друга секретов — что толку? Секретов больше не бывает. Агент Кларк любил гулять по Южным Холмам, в выходные уезжал за город, никому не сказав, куда едет, и бродил по холмам, наедине со своими мыслями. Иногда он распевал гимны, которые помнил со школы. Он держался подальше от оживленных троп, избегал других гуляющих и наслаждался чувством, что он — невидимое пятнышко в пейзаже.

Однажды утром в понедельник он пришел на работу и рассказал агенту Палмеру, что накануне прошел по Южным Холмам.

— Знаю, — сказал Палмср. — Надел новые ботинки, по последние несколько сот метров до Гузхил-Кэмпа со стороны Стоутонского холма дались тебе тяжело.

Агент Кларк спросил:

— А ты где был? Агент Палмер ответил:

— Здесь, в офисе.

Коллега Кларку нравился — он его даже немного любил, — по было ужасно неприятно, что Палмер вторгается в его личную жизнь, и он заставил его пообещать, что больше тот не будет следить за ним. Палмер обещал, но Кларк не был уверен, что Палмер устоит перед соблазном.

Рассматривая премьер-министра в зеркало, таксист спросил:

— Простите, мадам, не сердитесь на мой вопрос, только с чего бы это на вас солнечные очки в такую погоду? Я же вижу, что вы не слепая. У вас что-то с глазами? А может, вы стараетесь выглядеть загадочно? Или пытаетесь скрыть дефект внешности, или еще чего?

Премьер-министр растерянно захлопал слипшимися от слез ресницами. За него ответил Джек:

— Слушай, приятель, просто заткнись на хрен и веди машину.

Остаток дороги в аэропорт прошел в полной тишине.

Перед терминалом Эдинбургского аэропорта собралась разгневанная толпа. Авиадиспетчеры в Суонвике начали забастовку, потому что их лидер заявил: «Мы не в силах гарантировать безопасность самолетов в британском воздушном пространстве. С последнего сбоя нашего компьютера прошло только сорок восемь часов, и мы едва нагнали отставание».