Натюрморт с живой белкой - Ольга Горышина

Для начала уличная художница обзавелась новыми очками. Купила первые, что увидела на уличном стенде, подкатив к набережной со стороны аттракционов. Сначала было тихо, но Белка и не рассчитывала, что к ней выстроится очередь. Та реклама, что имелась у нее в виде набросков Мартина, никого не привлечёт. Уличные художники по нескольку дней работают над презентационными портретами, чтобы обдурить незадачливых заказчиков, которые не понимают, что шедевральные портреты создаются не на улице и не за сорок минут позирования.

Мысль у Белки работала хорошо. Раз ей предпочитают аттракционы, то и она сделает вид, что ей ничего ни от кого не нужно. Она расправила лист и принялась рисовать. Себя. Автопортрет. По памяти. Без особого сходства. Сработало, как всегда. Вокруг собралась толпа, а самые беспардонные аж заглядывали через плечо.

Одна девочка ткнула в лист пальцем и во всеуслышание заявила, что на портрете не Белка.

— Это я, я, — заверила её художница. — Только красивая.

— Ты и так красивая, — парировала юная особа. — А на портрете не ты.

Пока Белка виновато улыбалась, девочка тянула мать за подол сарафана в надежде, что та попросит нарисовать портрет дочери. Мать согласилась, и девочка с важным видом отсидела почти полчаса, лишь пару раз пошевелившись, а потом степенно дожидалась, когда же Белка сделает финальные замывки акварельными карандашами.

Девочку сразу же сменила девушка, а за ней пришла еще одна. За спиной у Белки к тому времени собралась уже целая толпа с настырными комментаторами. Зато художница не скучала. Карандаш мелькал в руках, а улыбка на губах, несмотря на зудящую спину, пока на складном стульчике не оказался следующий клиент.

Белка от злости чуть не схватила карандаш зубами. А надо было — прилюдно ругаться некрасиво, даже если делать это на мало кому понятном языке. Однако объект её чрезмерного словесного внимания пропустил нестандартное русское приветствие мимо ушей. Наверное, их хорошо сдавило бейсболкой.

— Выходит, ты не врала про художества…

Улыбка посмертной маской застыла на губах Белки. Со страшным акцентом она отчеканила по-русски:

— Я никогда не лгу.

Мысленно она добавила — нормальным людям, но Дениса к их лагерю она не причисляла. Он лгал про Ле-Баркарес. Он живёт в Сен-Сиприене. Точно! Иначе выходило, что он нагло следит за ней, а это не могло быть правдой! Зачем?

— Ты хочешь, чтобы я тебя нарисовала? — перебила она его следующую фразу, даже не вслушиваясь в слова. — Если нет, то освободи стул.

Лицо Дениса расплылось в улыбке. Не было нужды поднимать очки — и так понятно, какого цвета у него сейчас глаза. Цвета полуденного моря, вот какие! Акварельными карандашами такой цвет не получить. Хотя тень от козырька расползлась на половину лица, отобрав у художника последний соблазн бросить вызов своему мастерству.

— Зависит, сколько ты просишь за работу…

Белка не знала, в какую часть тела смотрит сейчас Денис, но её взгляд продырявил чёрные стёкла его очков ровно по центру.

— Я не ремесленник, чтобы назначать цену. Я художник — простое спасибо мне так же приятно, как и чаевые…

— Главное, чтобы их на гамбургер хватило, верно?

Теперь Белка не сомневалась, что их спрятанные от солнца глаза встретились.

— Я не ем гамбургеры, — зачем-то сказала Белка и подняла карандаш к лицу, точно дротик.

Заточенный грифель смотрел прямо в точку между бровей оппонента. Денис покачал головой, точно забавляясь её детской злостью. Белка опустила глаза и тут же наткнулась на айфон, который Денис сунул ей под нос.

— Прости, папарацци из меня никудышный…

Фотография была немного размыта из-за сильного приближения, но не узнать на ней себя с Мартином Белка не могла. Ну, и чёртов гамбургер заодно. Теперь она выругалась по-английски, но, пытаясь схватить телефон, только поцарапалась о большие наручные часы.

— Ты что, маньяк?!

Она почти выкрикнула это в голос. Денис довольно откинулся на невидимую спинку и закрыл ладонью экран телефона.

— Нет, — на его губах играла улыбка. — Странствующий рыцарь… Ланцелот по Шварцу, который будет спасать бедную Эльзу от дракона, хочет она того или нет.

Белка зажмурилась, будто очки вдруг перестали защищать глаза от солнца, и молчала. Что тут скажешь?

— Снова смотришь на меня, как баран на новые ворота. Фильм тоже, выходит, не видела, да? Ты откуда такая талантливая будешь?

В этот раз слишком длинную паузу пришлось заполнить ответом:

— Из Пскова.

Она совершенно не помнила город, в котором прожила девять лет. Только мост через реку Великую не стёрла память, да ещё детскую площадку у дома.

— Будешь у нас в Питере, посмотри спектакль в Комедии Акимова.

— Не буду.

— Смотреть или в Питере? — продолжил он с ещё более невыносимой улыбкой.

— Рисовать тебя. Уходи, — и вдруг добавила почти с мольбой: — Пожалуйста.

Она подняла карандаш, не собираясь превращать его в дротик, но реакция у Дениса оказалась быстрой — он толкнул руку с рисовальным оружием на колени и схватил Белку за плечо. Кожа под его пальцами тут же вспыхнула.

— У тебя плечи сгорели, — прошипел он Белке в лицо, по-максимуму сократив расстояние между их носами. — Собирай манатки. Мне нужно с тобой серьёзно поговорить, глупая Эльза.

Белка подалась вперёд и наткнулась на козырёк. От неожиданности Денис отпрянул. Белка расправила плечи и проговорила чётко и с расстановкой. Без выражения. Так, как она обычно читала стихи в американской группе по изучению русского языка.

— Я вас не знаю, месье Жирков. И никуда с вами не пойду. Освободите стул. Он занят.

Стекла скрыли выражение его глаз, но плотно сжатые губы выдавали гнев. Белка свела лопатки, приготовившись отразить удар. Но, увы, не любой. Денис ловко одной рукой вытащил у неё из-под ног рюкзак, а другой, не глядя, захлопнул пенал.

— Я сказал, есть разговор, — прошипел он в растерянное лицо Белки. — Не устраивай сцен на людях, мадам Жирков. Я этого терпеть не могу.

От обращение «мадам» сердце у Белки сначала сжалось, а потом заработало в ускоренном режиме. Пальцы зачесались, точно всё ещё были окольцованными. Белка вцепилась в заклёпку на шортах — с этим типом начнёшь верить в знаки. Вот она, возможность вернуть долг и успокоить совесть.

— Мне тоже нужно с тобой поговорить, — произнесла она шёпотом, потому что голос потерялся от страха перед очередной ложью, которой придётся сопроводить возврат денег, не выдав участие брата.

— Хоть в чём-то у нас совпадают желания, женушка. Это хороший знак.

Белка вздрогнула от краткого соприкосновения горящей щеки с мягкой бородой. Толпа уже давно расступилась, услышав чужую речь и увидев поспешные сборы. Целовать её не было необходимости — на них не смотрели и за похитителя его никто не принял. Единство языка в двух людях прописывает им в глазах толпы перманентную презумпцию невиновности.