Таинственная дверь - Александр Другов

хлеб на пол камеры.

— Вот вам, чтобы не сдохли с голоду!

Кузьма вскочил на ноги с такой прытью, что даже Владик от неожиданности отпрянул от него. Через мгновение Кузьма был уже у решётки, замешкавшийся Никколо в испуге ринулся назад, его ноги заплелись, он рухнул на каменный пол и быстро-быстро отполз прочь, на безопасное расстояние.

А Кузьма схватился за решётку и заревел голосом, от которого, казалось, задрожала башня:

— Наглец! Издеваться над людьми, которых судьба и без того решила подвергнуть самым страшным испытаниям! Ещё и мучить голодом! Помяни моё слово, ты ещё заплатишь за это, тебе отольются наши слёзы! Ты попадёшь в мои руки, и тогда в твоём теле не останется ни одной кости, которую я бы не переломал!

Кузьма тянулся через решётку, как будто надеясь схватить Никколо за полу кафтана, хотя перепуганный Никколо уже был далеко от него. Он уже вскочил на ноги и поторопился прочь, на ходу крича:

— Это ещё кто кому переломает! Каторжник!

А Кузьма не унимался, его голос грохотал:

— Пойди сюда, негодяй! Не было ещё на свете человека, который смог бы так подло напасть на меня и не заплатил за это полной мерой! Шакал трусливый! Я тебя…

— Кузьма, он уже ушёл.

Кузьма тут же перестал буйствовать и, как ни в чём не бывало, обернулся к Владику.

— Да? А я и не заметил. Прости, увлёкся.

Кузьма поднял с пола хлеб, аккуратно отряхнул его, разломил и, сев рядом с Владиком, сунул ему половину.

Они оба принялись жевать хлеб.

— Зачем ты на него орал? Всё равно ты до него не мог добраться.

Кузьма довольно вздохнул:

— Хоть душу отвёл. Навёл страха на этого мерзавца. А то сидим тут как…

Кузьма машинально цыкнул зубом. Владик на мгновение перестал жевать, Кузьма тут же махнул рукой:

— Всё-всё, больше не буду!

* * *

Дон Кон Рабиа улыбался так умильно, так любезно, что, казалось, готов был укусить, как змея.

— Ваше высочество может уделить мне несколько минут?

Жан, который вскочил при появлении Кон Рабиа, попытался проскользнуть мимо него, но Дон остановил его едва заметным движением руки.

— Куда вы, молодой человек? Я знаю, что вы преданный слуга её высочества, и она вряд ли потребует от вас удалиться.

Жан остановился, вопросительно глядя на Веронику. Вероника кивком головы велела Жану остаться, и он замер, чувствуя, как слабеют ноги.

А Кон Рабиа вновь обратился к Веронике.

— Ваше высочество, в прошлый раз я был излишне настойчив в объяснении своего плана действий против… против некоего государства, о котором вы, конечно, помните. Я надеялся, что время, которое прошло после той нашей встречи, позволило вам ещё раз обдумать эту проблему. Обдумать со всех сторон. Без спешки. И принять верное решение.

Вероника без выражения посмотрел на Дона:

— То есть согласиться с вами?

— Да, ваше высочество.

— А это означает войну.

— Именно так. Интересы нашего, простите, вашего королевства требуют, чтобы мы…

Вера, подняв руку, остановила Дона:

— А если я не соглашусь? Если я не позволю вам начать эту войну?

Дон Кон Рабиа развёл руками и вновь улыбнулся, на этот раз не столь сладко, как прежде.

— Да что же тогда может быть? Ничего и не будет. Всё останется по-прежнему, а все ещё сильнее будут обожать нашу прекрасную и мудрую принцессу, окружённую преданными друзьями. Сегодня немногие из них находятся здесь, но я уверен, и вдали от вашего высочества те другие, которых здесь нет, останутся верны вам…

— Хватит.

Дон Кон Рабиа тут же умолк, а Жан в удивлении уставился на принцессу — никогда он ещё не слышал в её голосе столько холода и презрения.

— Хватит, Дон Кон Рабиа, мы оба понимаем друг друга. Что касается моих слуг и верных друзей. Где мой паж Влад? Где офицер охраны Кристофер?

Дон Кон Рабиа приложил руки к груди и распахнул глаза, не мигая уставившись на Веронику.

— Откуда же мне знать, ваше высочество? С утра до ночи нахожусь в хлопотах о благоденствии вашего высочества и всего королевства, я просто не могу уследить…

— Я сказала, прекратите этот спектакль. Куда вы их дели? Что с ними?

— Ваше высочество…

Вероника произнесла очень отчётливо и размеренно:

— Любезный Дон Кон Рабиа, вы играете с огнём. Вы решили шантажировать меня, похитив моих верных слуг. Молитесь, чтобы они были целы и невредимы. В противном случае…

Дон Кон Рабиа почувствовал, что по его спине пробежал холодок. Его боялся каждый человек в королевстве — от самого жалкого бродяги до членов Высшего совета. Его могущество было колоссальным. В его распоряжении были самые бесчестные и готовые на всё люди. Но что-то в голосе и словах этой девушки заставило его усомниться в том, что его будущее будет именно таким, каким он рисовал его в своих мечтах. Усилием воли Дон Кон Рабиа отбросил эти мысли и заставил себя снисходительно улыбнуться:

— Ваше высочество утомилось, и это понятно — столько государственных дел, столько дел. Я откланяюсь, в надежде на то, что вы ещё раз обдумаете…

— Я готова буду обдумать все ваши планы только после того, когда мой паж Влад и Кристофер будут стоять здесь, передо мной.

Дон Кон Рабиа поднял к небу руки:

— Как мне убедить ваше высочество, что я не имею никакого отношения…

— Не испытывайте моё терпение. Вечером я жду вас в сопровождении моих верных слуг. Ступайте.

Кон Рабиа, кланяясь, удалился. Когда двери за ним закрылись, Вероника в отчаянии сжала руки:

— Что же делать, милый Жан? Что, если он не вернёт нам наших Влада и Кристофера?

Жан молча смотрел на Веронику — он не знал, что ей ответить.

* * *

Кузьма по-прежнему сидел на соломе, а Владик вышагивал по камере. Кузьма не выдержал:

— Тебе ещё далеко?

Владик остановился:

— Что далеко?

— Тебе видней, откуда я знаю, куда ты идёшь. И шагает, и шагает. Сядь, в глазах рябит.

Владик плюхнулся рядом с Кузьмой.

— Дёрнуло меня ту дверь открыть. Погибнем ни за что.

Кузьма пожал плечами.

— Ну, во-первых, мы ещё не погибли. А во-вторых… Если есть цель, ничего зря не бывает.

— Ну, и какая у нас цель? Ноги отсюда унести?

— Это мы потом обсудим, даст Бог, будет время. А тебе я одно скажу — если у тебя есть возможность сделать доброе дело, ты счастливый человек. Многие так всю жизнь проживают, а добра людям не принесли.

Владик поморщился.

— Какое именно доброе дело? Только успел попасть в это королевство