Невидимая нить. Встреча, которая изменила все - Лора Шрофф

– Она сказала, что хочет, чтобы ты хорошо учился, – сказала я. – Она на твоей стороне. Она говорит, что ты очень, очень умный.

Морис был очень доволен. Ему было приятно услышать добрые слова.

Окружающие так часто говорили, что Морис ничего не умеет, что он и сам в это поверил.

– Но она хочет, чтобы ты перестал драться. Надо заканчивать с драками, делать домашние задания и, что очень важно – приходить в школу вовремя. Я понимаю, что тебе дома сложно собраться с мыслями, потому что у тебя дома творится бог знает что, но ты должен делать домашнюю работу. И в школу надо приходить к началу занятий. Если занятия начинаются в семь сорок, именно в это время ты должен уже быть в школе. Лучше всего приходить даже в семь тридцать. Нельзя появляться в восемь или в восемь тридцать. Это совсем не дело, Морис. Ты меня понимаешь?

Я пыталась донести до него эту мысль. Я говорила, что пунктуальность – это крайне важная в мире вещь, и что он сам должен держать ситуацию под контролем. Я говорила и не могла остановиться. На лице Мориса появилось выражение растерянности, и потом он заплакал.

Я еще никогда не видела, как он плачет, и у меня от этого стало разрываться сердце.

– Что случилось, Морис? У тебя все в порядке?

– Мисс Лора, ты не понимаешь, – ответил Морис. Мне показалось, что он расстроен моим отношением. – У меня дома нет ни часов, ни будильника, – сказал он, – поэтому я опаздываю в школу.

– Морис, прости, что я так на тебя напала. Мы решим этот вопрос. Давай я куплю тебе будильник?

– Да, вот это очень поможет, – ответил Морис.

– Отлично. Я куплю тебе будильник и наручные часы. Когда придешь домой, спрячь их, чтобы никто не украл. И ты должен обещать мне, что постараешься приходить в школу вовремя.

– О’кей, обещаю, – сказал Морис.

– Я понимаю, что это легче сказать, чем сделать. Я знаю, что твоя жизнь не будет самой простой.

Морис заметно расслабился. Он понял, что можно повлиять и изменить ситуацию, которая тебя не устраивает. При помощи друзей или без нее можно изменить свою жизнь или начать совершенно новую.

Морис говорил мне, что долгое время считал себя неграмотным. В школе он проходил тест на умение писать и читать, на котором присутствовала его мать. После окончания теста Дарселла сообщила Морису, что он ничего не умеет. Морис не чувствовал, что результаты теста отражают реальное положение дел, потому что на самом деле умел писать, хотя делал это очень медленно. Но все окружающие так часто говорили, что он ничего не умеет, что он и сам в это поверил. И чем хуже он учился в школе, тем больше убеждался в том, что из него в жизни вряд ли что получится.

Тут я рассказала ему, что сама в школе училась ужасно, много пропускала, вообще не сдала несколько предметов и никогда не училась в колледже.

Морис очень удивился, когда это услышал. Он совершенно не подозревал, что я могу оказаться человеком, у которого в школе были проблемы. Но, с другой стороны, если мне удалось их преодолеть, значит, возможно, и у него получится. Может быть, в жизни его тоже ждет успех.

Мне всегда нравилась цитата известного эксперта-садовода Елизавет Лоренс: «У каждого детства есть сад, очарованный сад, в котором все цвета выглядят ярче, воздух кажется более чистым и приятным, а каждое утро – таким благоухающим, как в первый день жизни человека».

В такие моменты мне казалось, что мир – это совершенно волшебное место.

Мне эта цитата нравится по двум причинам. Во-первых, потому что она о детстве, а во-вторых, потому что она о природе. Ну еще и потому, что напоминает мне о счастливых минутах жизни в Хантингтон-Стейшен. Не буду утверждать, что мы жили в деревне. На самом деле наш дом располагался поблизости от одного из первых крытых торговых центров на Лонг-Айленде. Тем не менее вокруг нас было много деревьев, во дворе можно было валяться в свежескошенной траве, а неподалеку был лес. Когда я была маленькой, мы никогда не запирали двери, а наши родители никогда не волновались, когда мы уходили гулять. В 1950-х годах в Хантингтон-Стейшен было очень спокойно. Я с радостью вспоминаю часы, проведенные в детстве на природе. Например, мама могла собрать полотенца и крем для загара и отправиться с нами на целый день на пляж. Я могла гоняться за бабочками у нас перед домом на лужайке, найти клевер с четырьмя лепестками или просто лежать на траве и смотреть на огромные проплывающие по небу облака. В такие моменты мне казалось, что мир – это совершенно волшебное место.

У Мориса не было своего очарованного сада. Всю свою жизнь Морис провел в городе: на Манхэттене, в Бруклине или Квинсе. Он не видел природы, зато был прекрасно знаком с автомобильными пробками и запруженными людьми улицами. Максимальным приближением к природе для него были прогулки по Центральному парку.

Приблизительно через восемь недель после нашего знакомства я позвонила своей сестре Аннет, которая была замужем и жила вместе со своими тремя детьми в городке Гринлон, расположенном в часе езды от города на северном побережье Лонг-Айленда. Я спросила сестру, могу ли взять с собой в гости Мориса. Дети Аннет были приблизительно одного возраста с Морисом – Колетт было одиннадцать, Дереку – девять, а Брук – семь, и я подумала, что им будет приятно провести время на воздухе: покачаться на качелях, покататься на велосипедах и покидать в мяч. В голосе Аннет не было и тени сомнения:

– Конечно, привози. Очень хочу с ним познакомиться.

В субботу мы поехали. Морис был одет в приличные штаны и синий свитер, которые я ему купила. Он сгорал от нетерпения и не представлял, что и ожидать от предстоящего визита. В первый раз в своей жизни он уезжал из Нью-Йорка.

По пути в Гринлон Морис подпевал саундтрек из фильма La Bamba. В один из понедельников мы с ним ходили в кино и посмотрели картину о певце Ричи Валенсе, который был популярным в 1950-х годах. Морису понравился фильм и песня из него, поэтому я купила ему саундтрек. Он у меня дома и в машине его часто ставил, и если честно, то успел очень сильно меня этой музыкой утомить, но на что только не пойдешь, чтобы человеку было приятно! Как бы там ни было, мне было радостно, что ему эти песни нравятся.

Мы добрались до Гринлона и подъехали к дому Аннет. Это был двухэтажный особняк в колониальном стиле, расположенный на симпатичном участке земли с идеально подстриженным газоном и огромной площадкой за домом. Гринлон – место гораздо более престижное и благополучное, чем Хантингтон-Стейшен, в котором мы с сестрой выросли. Морис никак не мог поверить, что весь дом и участок принадлежат всего лишь одной семье. Даже подстриженная лужайка с зеленой травой казалась ему верхом безумной роскоши. Я представила Мориса сестре, ее мужу Брюсу, который занимался продажей медицинского оборудования, а также их трем замечательным детям. Дети сестры с неким подозрением рассматривали Мориса. Мама рассказала им, что он вырос в бедной семье, что у него мало игрушек и что они должны сделать так, чтобы он почувствовал себя как дома и мог расслабиться. Дерек решил не терять ни секунды.