Вторжение. 22 июня 1941 года - Алексей Исаев

В истории 11-й пехотной дивизии первые часы войны оцениваются с энтузиазмом: «силы противника были слабыми, наступление развивалось хорошо, и дивизия захватила переправы через Юру в неповрежденном состоянии». К слову сказать, достаточно бравурные слова в истории соединения несколько противоречат документам. В ЖБД 18-й армии указывалось: «12.20 – I AK (майор Вебер) докладывает: в 10.30 один полк 11-й пд переправился через Юру у Жвингяя. Мосты разрушены».[92]

По советским данным, бои на рубеже р. Юра начались уже в 8.30 утра 22 июня. Как отмечалось в истории той же 11-й пехотной дивизии, «оборонительные сооружения на Юре были в незавершенном состоянии, и на организованное сопротивление поначалу не рассчитывали. Наступление осложнялось беспокоящим огнем русской артиллерии, которая с помощью отдельных дальнобойных орудий, прикрепленных к тягачам, по карте обстреливала важные точки маршрута».[93]

Скорее всего, это была артиллерия 90-й стрелковой дивизии, заранее подготовившая данные для стрельбы. В 12.00 22 июня в оперсводке 10-го стрелкового корпуса прозвучали слова: «На фронте 90 сд действует до двух ПД и одного танкового полка, имеются моточасти».[94] Оценка эта была достаточно реалистичной, за исключением «танкового полка». Тема танков получила продолжение, в той же сводке указывалось: «Установлено большое скопление танков и мотоциклистов в районах 1) в лесу юж. м. Дидкемис, 2) в р-не Тринопис (3 км ю. – з. Пограмантис)».[95] Причем в этом месте в документе есть приписка карандашом: «Дважды подтверждено скопление танков». Достаточно убедительным представляется предположение, что в качестве «танков» выступил 185-й батальон штурмовых орудий, приданный I армейскому корпусу.

19-й и 286-й стрелковые полки 90-й сд к ночи на 23 июня удерживали рубеж на р. Юра. Однако захват 1-й и 11-й пехотными дивизиями плацдарма на северном берегу Юры, в районе Паюриса, точнее у Жвингяя, привел к стремительному обвалу фронта. Как указывалось в ночной оперсводке, «По личному докладу командира 90 сд 173 сп к 1.15 23.6 под ударами пр-ка рассеялся и отдельными группами отходил на север».[96]

Значимой характеристикой интенсивности и результативности боевых действий были и остаются понесенные потери. В таблице показаны данные по потерям соединений 18-й армии ГА «Север», понесенным в боях с советской 8-й армией. Данные приведены по отчетным документам группы армий.

Таблица. Потери немецких войск в полосе обороны советской 8-й армии 22 июня 1941 г.[97]

Хотелось[98] бы обратить внимание, что данные по 1-й тд и подчинявшемуся ей 489-му полку приведены раздельно. Сумма потерь вполне соответствует отчетным документам 1-й танковой дивизии. Хорошо видно, что значительная часть потерь приходится на 4-ю танковую группу. Тем не менее при сравнимой численности (18-я армия в июне 1941 г. насчитывала 184 249 человек, 4-я ТГр – 152 285 человек) пехота немецкой 18-й армии потеряла в первый день войны с СССР все же больше.

Данные по советским потерям, к сожалению, достаточно фрагментарны, в том числе ввиду утраты оперативных документов. В одной из оперативных сводок приводятся потери 10-й стрелковой дивизии в 24 человека убитыми и 82 человека ранеными.[99] Однако эти данные представляются неполными. Дивизия генерала Фадеева в ходе приграничного сражения потерпела тяжелое поражение, она потеряла 6 265 человек убитыми и пропавшими без вести до 3 июля 1941 г.[100] Начало этому разгрому было положено уже 22 июня 1941 г.

Из всех объединений вермахта, стоявших у границ СССР 3-я танковая группа Германа Гота представляла, пожалуй, наибольшую опасность. Внешне, конечно, она таковой не выглядела – представлявшиеся смешными танки чехословацкого производства, увязавшие в песке французские автомашины. Однако 3-я ТГр нацеливалась практически в стык между ЗапОВО и ПрибОВО, а также являлась второй танковой группой, обрушившейся на советские войска в Прибалтике.

Расположение советских частей на вильнюсско-каунасском направлении утром 22 июня было типичным для приграничных армий. Из состава четырех стрелковых дивизий 11-й армии на границе находилось по одному полку, из состава пятой стрелковой дивизии – два батальона. Этой завесе противостояли пять армейских корпусов немецких 16-й и 9-й армий, а также два моторизованных корпуса 3-й танковой группы. Стоявшие на границе советские стрелковые полки были атакованы по меньшей мере двумя пехотными дивизиями каждый. В связи с этим общая «немота» советской артиллерии в полосе 3-й танковой группы была, пожалуй, выражена в наибольшей степени. В отчете группы по итогам боев указывалось: «На всех участках фронта противник оказывал слабое сопротивление, нигде не отмечались действия артиллерии противника».[101]

Заряжание 210-мм мортиры. Германия обладала многочисленной тяжелой артиллерией и активно ею пользовалась в ходе вторжения в СССР.

Методика наступления немецких танковых групп в первые дни войны с СССР напоминала принцип действия проходческого щита. При прокладке тоннелей ножевое кольцо щита вдавливают в грунт, а затем выбирается ограниченный кольцом цилиндр грунта. Немецкие танковые группы наступали двумя моторизованными корпусами на флангах и своего построения, и армейским корпусом в центре. Танковые соединения пробивались в глубину обороны, а наступавшая в центре пехота перемалывала оказавшегося между двумя глубокими вклинениями противника. Такое построение позволяло рационально использовать дорожную сеть и повышало устойчивость к контрударам – внешние фланги моторизованных корпусов разделяло приличное расстояние. Перерубить «проходческий щит» фланговыми ударами было нетривиальной задачей. Еще одним объяснением действий «проходческим щитом» являлась необходимость для механизированных соединений двигаться по хорошим дорогам. Таких трасс было не так уж много, что обуславливало расстояние между наступающими моторизованными корпусами.