Духовная прародина славян - Михаил Серяков

Исходя из имеющихся на сегодняшний момент в распоряжении науки данных, мы не можем с абсолютной точностью определить, когда именно у человечества возник миф об Орионе как о небесном охотнике-прародителе. Единственное, что мы можем заключить из этих данных, так это определить время, позднее которого он возникнуть не мог. И время это относится к эпохе первого разделения человечества и начала его расселения предположительно из Африки, т. е. примерно 60–70 тысяч лет назад. Датировка начала выделения древним человеком созвездий 100 000 лет тому назад позволяет высказать предположение, что сложение мифа об Орионе также произошло примерно в это же время. Примерно на эту же эпоху указывает и археологически засвидетельственный культ змеи, относящейся к более поздней, по сравнению с мифом о небесном охотнике, эпохе матриархата. В совокупности все эти данные позволяют утверждать, что миф о небесном охотнике является в буквальном смысле общечеловеческим мифом, возникшим на самой заре человеческой истории.

Попробуем выделить во всем множестве сохранившихся у различных народов вариантов общее содержание, присущее, по всей видимости, этому изначальному мифу. Во-первых, главным персонажем этого мифа является охотник, отождествляемый с созвездием Ориона или какой-то его частью. Эта общая черта объединяет мифы большинства африканских племен, жителей Азии, аборигенов Австралии и части американских индейцев, не говоря уже о рассмотренных в предыдущей главе индоевропейских примерах. Даже это краткое перечисление дает представление о поистине общечеловеческом масштабе распространения мифа об Орионе как об охотнике. При этом следует отметить, что центральноазиатские варианты этого мифа оказываются удивительно похожими на древнегреческие представления об Орионе и рисуют этого охотника как безжалостного истребителя всего живого. В тибетской легенде говорится о безжалостно истреблявшем живые существа охотнике, казахи видели в этом созвездии уже трех охотников, убивших слишком много животных и за это обращенных в звезды, а в алтайском варианте Когольдей навлек на себя божественные проклятья свои обещанием перебить всех маралов. Легко понять, что небесный охотник стал покровителем земных охотников и следы поклонения ему встречаются нам у тувинцев и алтайцев, а также африканских чокве.

Как охотник Орион достаточно часто представлялся древним людям в сопровождении одной или нескольких собак, астральную проекцию которых могли видеть в отдельных звездах этого созвездия либо в соседних звездах. Многочисленные примеры этого мы видим по всей Евразии и значительной части Африки, однако на двух другах континентах образы собак почти не встречаются. В Новом Свете исключением из этого правила является волк в качестве брата Нанабуша у оджибва. Это свидетельствует о том, что предки будущих австралийцев и американских индейцев покинули изначальную прародину человечества еще до одомашнивания собаки, но уже зная миф об Орионе.

Другой отличительной чертой небесного охотника можно назвать его половую силу, если не сказать гиперсексуальность. Фаллос у Ориона и связь этого созвездия с беременностью мы уже видим на пластине охотников на мамонтов, египетские тексты именуют Ориона похитителем женщин, а памятники искусства зачастую изображают его с эрегированным фаллосом. В качестве мужского органа мог восприниматься также и Пояс Ориона, как считает Р. Бьювел: «Фаллос был представлен звездами пояса Ориона, и, по всей видимости, именно они отражали сексуальную потенцию и оплодотворяющую способность звездного Осириса»[131]. Обратившись к описанию внешнего вида этого созвездия в античной традиции, мы видим, что Орион более чем вооружен: помимо дубины в руке он традиционно изображался еще и с мечом на поясе. Понятно, что подобное описание было обусловлено расположением звезд в данном созвездии, однако следует иметь в виду, что меч у Ориона мог появиться лишь после начала обработки человечеством металлов, т. е. не ранее медного или, что более вероятно, бронзового века. До этого же группа звезд, образующих сейчас ножны, воспринималась людьми как огромный фаллос. Без сомнения, это обстоятельство послужило одним из источников представления о гиперсексуальности Ориона в различных мифологических традициях, сохранившемся в том числе и у тех народов, которые шагнули в металлический век, и у которых общественное сознание заменило у небесного охотника фаллос на меч. Чукчи в Азии и туареги в Африке не сговариваясь видели в мече Ориона его половой орган, африканское племя темне также отмечало в этом созвездии половой орган, а финно-угры видели его в Поясе Ориона. В силу этого становится понятно, почему в различных внешне никак не связанных мифах персонаж, олицетворяющий это созвездие, оказывается прародителем большого потомства, а в ряде случаев — и целого народа. Многие мифы связывают это созвездие в качестве мужчины-охотника с девушками-Плеядами любовными узами, которые осуществились или только планировались небесным охотником. Такие представления мы встречаем у чукчей, азиатских эскимосов, мири, бенгальцев, бирманцев, тангутов, айнов в Азии, манжа, готтентотов и туарегов в Африке, а также у различных племен Австралии. Наряду с этим в мировой мифологии встречаются и более экзотичные варианты: у полинезийцев и индонезийцев Орион оказывается возлюбленным небесной девы, у чукчей его жена — созвездие Льва, у тангутов — красная звезда Гачари, в Месопотамии супруга Думузи-Таммуза — богиня Иннана-Иштар, олицетворение планеты Венеры. Следует отметить и распространение за пределами неиндоевропейского ареала и мотива гибели Ориона по вине женщины. Если в шумерском мифе Иннана-Иштар является непосредственной причиной гибели своего мужа, то у полинезийцев небесная дева, а точнее, запрет видеть ее лицо, является косвенной причиной гибели охотника за птицами. Отголосок данного сюжета присутствует в преданиях чукчей и тангутов, где жена из ревности ломает спину Ориону.

На примере последнего мотива в шумерской мифологии мы видим появление у Ориона другой его важной характеристики как владыки загробного царства. Обреченный своей женой на гибель, Таммуз, как об этом говорится в шумерском плаче по нему, становится «государем Преисподней, владыкой могилы». Африканское племя сонге в одной из звезд Пояса Ориона видело охотника по имени Ветер, который уносит души людей в страну мертвых, а в другой звезде, что весьма показательно, — собаку этого охотника. У американских индейцев, как уже отмечалось выше, правителем загробного мира считался Волк, брат Нанабуша-Ориона. Племя сонге в Африке в третьей звезде Пояса Ориона, помимо охотника-Ветра и его собаки, видело первопредка людей и всех млекопитающих. Таким образом, у них это созвездие оказывалось одновременно и первопредком, и связанным с загробным миром охотником, и его собакой. Представление об Орионе как о своем первопредке мы видим и на обширных просторах Евразии у венгров и японского клана Мори. В Южной Америке оно встречается у индейцев чаяуита, живущих в Андах.

На примере различных народов, стоящих на разных ступенях общественного развития, мы видим, какое подчас значительное место могло занимать созвездие Ориона в их религиозных представлениях. Стадиально один из древнейших образов мы видим у племени амазонских индейцев десана, представлявших это созвездие как охотника — Хозяина Животных и определявших по нему смену времен года. У живущих в Северной Америке оджибва Нанабуш-Орион выступает уже как создатель мира и владыка тайн магии, которыми он делится с людьми. Согласно мифам другого североамериканского индейского племени — вичита — именно Орион своей охотой положил начало мирозданию, запустив механизм движения небесных светил. Об исключительной значимости, которое могло занимать это созвездие в мифологии древних людей, говорит и тот факт, что африканское племя луба-касаи видело в центральной звезде Пояса Ориона охотника-сына духа Tshame, который после христианизации был отождествлен с Иисусом Христом. Манжа и банда, два другие восточноафриканские племени, считали это созвездие своим культурным героем Сето. Когда охотники и собиратели постепенно перешли к скотоводству и земледелию, вид занятий Ориона у некоторых народов стал меняться. На примере шумерских текстов мы видим, что это созвездие стало именоваться «Верный Пастух Небес», а потом и «Владыка Хлебов», точно такая же связь с сельским хозяйством присутствует и у египетского Осириса. Соответственно, с переходом к государственности изменилась и социальная проекция: во время коронации священный брак Таммуза и Иннаны воспроизводили теперь цари и жрицы шумерских городов-государств, а в Египте с Орионом-Осирисом отождествлялся каждый умерший фараон. Таким образом, приведенные в этой главе примеры показывают как исключительную древность мифа о небесном охотнике, возникшем на самой заре человеческой истории у еще не разделившегося человечества, так и его исключительную значимость для многих народов Земли. Спустя многие тысячелетия он сохранялся в людской памяти под разными именами, но, несмотря на это, в его описании в различных местах Земли неизменно проступали общие черты.