Вспомни меня - Челси Бобульски

class="p">Я презрительно фыркнула в ответ этому голосу. Всё очень просто. Очевидно, кто-то в отеле репетирует эту песню точно так же, как я репетирую свой танец. Я просто не могу понять, в какой комнате они находятся. Их может даже не быть поблизости — музыка может проникать через вентиляционные отверстия с другой стороны отеля, просто создавая впечатление, что она звучит в той же комнате, что и я.

«А голоса, которые ты слышала с ней?»

«А твоё имя на зеркале?»

«А сны?»

Этому есть гораздо более простое объяснение, которое подходит и для инцидента в ванной. Но я старательно избегаю этого объяснения, потому что оно наиболее правдоподобно и будет означать, что я не так хороша, как хочу быть. Потому что означает, что мне придётся бежать обратно к доктору Роби, поджав хвост, если я не смогу придумать, как это исправить самостоятельно.

Я так погружена в свои мысли, когда сворачиваю во внешний коридор, что не замечаю лестницу, пока не натыкаюсь ногой на её основание. Я вытягиваю руки и хватаюсь за металлические края, удерживая равновесие и себя, и лестницу. Надо мной раздаётся глубокий взволнованный звук. Я бросаю взгляд на пару длинных, обтянутых хаки ног и белую футболку, на мускулистую руку, тянущуюся к светильнику. Одна загорелая рука хватает арматуру, в то время как другая вытягивается для равновесия.

— Простите! — говорю я, морщась.

Мужчина медленно поворачивает голову в мою сторону. Его тёмные волосы касаются висков, а квадратная челюсть напрягается. Он шумно выдыхает.

— Ты, должно быть, шутишь, — бормочет он, закатывая глаза к потолку.

Алек Петров.

Я отталкиваюсь от лестницы. Она раскачивается, и парень снова крепче сжимает светильник.

— Что ты там делаешь наверху? — спрашиваю я.

— Меняю лампочку, — говорит он сквозь стиснутые зубы. — Тебя это устраивает?

Я прищуриваюсь и всерьёз подумываю о том, чтобы сказать ему, куда он может засунуть эту лампочку, но я не хочу доставлять ему такого удовольствия. Я вообще-то рада, что столкнулась с ним — ну, я не рада, что буквально столкнулась с ним. Снова. Но если мы собираемся жить под одной крышей, мы могли бы также прийти к какому-то мирному договору, и это кажется прекрасной возможностью протянуть оливковую ветвь.

— Мне, правда, жаль, — говорю я, выдавливая слова. — Это был несчастный случай.

Он вставляет новую лампочку в разъём и поворачивает.

— Несчастные случаи, похоже, вошли у тебя в привычку.

Я скрещиваю руки на груди.

— Я не неуклюжая, если ты на это намекаешь.

— А с виду и не скажешь.

Я ногтями впиваюсь в кожу.

— Что-нибудь ещё хочешь мне сказать?

Он спускается по лестнице.

— Нет.

— Серьёзно?

Он не произносит ни единого слова, направляясь обратно тем же путём, которым пришла я. Даже не попрощался.

И это всерьёз выводит меня из себя.

Я бегу и обгоняю его, подрезая у двери.

— Я Нелл, — говорю я, протягивая руку.

Я пытаюсь вернуть тёплую улыбку — «если единственно твоё желание это задушить кого-то, — как говорила мама, тебе лучше убить его добротой», — но мои зубы сжимаются, а рот кривится в оскале.

— Нелл Мартин. Приятно с вами познакомиться.

Мускул на его челюсти дёргается.

— У тебя проблемы с тем, что ты не нравишься людям или что-то в этом роде?

— Нет, — отвечаю я. — Но у меня точно проблемы с плохими манерами.

Его брови выгибаются. Не намного. Ровно настолько, чтобы понять, что я удивила его, но его лицо тут же снова становится жёстким.

— Забавно, — говорит он, делая шаг ближе, его низкий голос грохочет по моей коже. — И это говорит девушка, которая не знает, как сказать «Спасибо».

Я щурю глаза. Он явно зол не из-за этого, но если он хочет так играть, прекрасно.

— Если уж на то пошло, я сказала: «Спасибо за помощь», но ты был слишком злым, чтобы услышать меня.

— Это всё?

— Что это?

— Это всё, что ты хотела мне сказать? — спрашивает он, глядя на меня сверху вниз. — Потому что у некоторых из нас есть работа, которую нужно сделать.

Я фыркаю.

— Да. Это всё.

Он обходит меня. Этот чистый цитрусовый аромат щекочет мой нос, он слишком хорош для кого-то настолько ужасного.

— И постарайся больше не вставать у меня на пути, — кричу я ему в спину.

Он разражается смехом.

Кипя от злости, я поворачиваюсь на каблуках и иду в другую сторону.

Кем, чёрт возьми, он себя возомнил? Принц Уинслоу? Король «Гранда»? Я никогда не встречала кого-то настолько раздражающего, настолько приводящего в бешенство, настолько чудовищно ужасного за всю свою жизнь…

Я останавливаюсь рядом с узкой лестницей, ведущей на пятый этаж, мои ногти впиваются в ладони полумесяцами. С тех пор, как я здесь, я чувствую себя не в своей тарелке, и не знаю, из-за переезда, или из-за отеля, или из-за того взгляда, который бросил на меня доктор Роби, который продолжает мелькать у меня в голове, но всё, о чём я могу думать, это:

К чёрту всё это.

Я поднимаюсь на самый верх лестницы и сворачиваю направо, следуя по пути, который помню из своих снов. Я собираюсь доказать, что никакого бельевого шкафа не существует, потому что если бельевого шкафа нет, то нет и мёртвого мальчика, а если нет мёртвого мальчика, то сны, которые мне снились, какими бы реальными они ни казались, всего лишь сны. «Подсознательное проявление моей тревоги», — как сказал бы доктор Роби, а потом, как только я сама увижу, что всё это ненастоящее, я забуду об открытых ящиках, и о моём имени, написанном на зеркале, и о лифте, и о песне, и, самое главное, об Алеке Петрове.

Я вернусь к тому, чтобы быть в норме. Я просто должна увидеть.

Я поворачиваю направо, затем ещё раз, и ещё. Снаружи небо светлеет, превращаясь в кобальтово-синее полотно, испещрённое серыми облаками. За моей спиной скрипит половица.

Я резко оборачиваюсь.

В коридоре пусто.

Я продолжаю идти, делаю ещё один поворот, и…

Вот она. Дверь в бельевой шкаф.

Моё сердце останавливается.

«Это ничего не доказывает, — говорю я себе. — Ты, очевидно, помнишь эту дверь с той поры, как побывала здесь в последний раз. Это не значит, что всё так, как ты думаешь».

Мой гнев делает меня храброй. Я шагаю к шкафу, ища номер комнаты для гостей, но там его нет. Я хватаюсь за ручку и считаю:

Один… два… три.

Я рывком открываю дверь.

Внутри стены заставлены полками со свежевыстиранными полотенцами и постельным бельём. Передо мной раскачивается металлическая цепь. Я прослеживаю цепочку до единственной лампочки в