Расплата за спасение - Светлана Кондр

Назар резко столкнул мое расслабленное тело со своих колен, вынуждая выпустить из руки член и поднялся.

– Я не люблю его, – отчаянно произнесла я, цепляясь за его брюки.

– Зато он любит тебя.

– А ты?

– А я нет, – он разжал мою ладонь и отошел. Громкие шаги сначала раздались по залу, а после проследовали на второй этаж.

Я же так и осталась стоять в постыдной позе – лицом, грудью и плечами уткнувшись в покрывало, и оголенным, бесстыдно выставленным напоказ задом. Вот и все, какое падение...

Я ненавидела себя за слабость, которая еще несколько минут назад принесла мне столь яркое удовольствие. Сейчас я ощущала себя грязной, использованной, порочной. Он знает о моих чувствах и все равно вновь вспоминает о браке, который для меня никогда не имел ценность. Я просто хотела, чтобы в отсутствие Назара, которого в моем представлении, неспособен был заменить ни один мужчина, у моего сына был отец. Чтобы мальчик рос в полной семье. Как Назар не поймет, ведь я всегда любила только его… Мне неследовало выходить замуж… Но тогда бы я не встретила вновь моего спасителя.

Дождавшись, когда дверь в комнату Назара закроется, я пустилась в плачь. Не знаю слышал ли он как я выла, но я не могла сдержать себя. Он из раза в раз растаптывает меня и теперь мне хотелось излить всю обиду и горечь переполняющую нутро. Когда он перестанет делать мне больно, когда прекратит унижать? Я устала, я так устала… Мысль о том, что его жены больше нет, может немного и смягчала ситуацию, но между нами стоял мой муж и это был огромный сдерживающий фактор для Назара, который я думала мы легко преодолеем, но просчиталась.

Не знаю сколько я так простояла… Но только после того как слезы вместе с остатками сил иссякли, оставляя внутреннюю пустоту и злость на себя, мужа и Назара, я тихонько поднялась. Чувствуя жжение и боль на ягодицах, которым сильно досталось, мне все равно пришлось натянуть штаны и держась за стену пробраться в свою комнату.

Я переживу, вытерплю, преодолею и все ради него – моего птенчика. Опустившись на бочок и обняв малыша я почувствовала невероятное облегчение – вот центр моей силы и мое успокоение...

Проснувшись с восходом солнца, я поцеловала спящего сына в нос и пошла в душ. Если бы не ночное происшествия, сейчас я бы летала окрыленная чувством влюбленности, но вместо легкости мне приходилось испытывать состояние близкое к тому, которое бывает после ночной гулянки.

Я прошла в ванную, в надежде, что после того как умоюсь мне станет легче, но увы… Голова гудела, руки немного потряхивало, а лицо от пролитых слез опухло. Я решила пойти на крайние меры…

Ноги коснулись холодного пола, и стоило повернуть кран, как обжигающие ледяной водой струйки обдали мою кожу. Дыхание сразу перехватило. Я перестала дышать. Жжение прокатилось по позвоночнику до мозга, сковывая его в тиски, но никак не помогая с напряжением. Простояв так немного времени, я все же переключила на теплую.

Мне надо вернуться к обычному режиму тренировок. Вот что мне поможет.

Голова готова была расколоться от боли, поэтому прежде чем приступить к занятиям, которые смогут уравновесить мое душевное состояние, я спустилась вниз и взяла из аптечки обезболивающее. Чтобы не сидеть целый час без дела и не ждать результат приема лекарства, я помыла руки и пошла в коровник.

Корова, увидев меня, замыкала в нетерпении и стала хлестать себя хвостом по бокам.

– Здравствуй, дорогая, – поздоровалась я с ней, входя в хлев. – Заждалась? Ничего, потерпи немного, сейчас я избавлю тебя от бремени, вымя, наверное, уже ломит? – я обмыла соски и сцедила первое молоко в кружку, как показывал Назар. – Вот так вот, рожаешь, а потом маешься в глуши. Сейчас моя хорошая…

Надоив молока, я оставила корову и пошла в дом. Теперь предстояло перелить его в банку…

Приготовив завтрак, я наконец ощутила облегчение. Головная боль прошла, оставив после себя только небольшое головокружение, но это не стало барьером для тренировки. Я вышла на улицу и найдя для себя вытоптанное местечко, прикрыла глаза. Находясь в поиске баланса, я стала медленно и плавно повторять приемы по атаке и защите от противника. Чем больше действий я вспоминала, тем быстрее становились мои движения, а удары резче и сильнее.

Солнце начинало припекать и в таком виде мне было невыносимо жарко заниматься. Забежав на кухню, я сняла с себя спортивные штаны и достав из ящика ножницы, быстро укоротила брюки, превратив их в шорты. Майка также с легкостью превратилась в топ. Вернувшись на улицу, я продолжила тренировку используя кухонный нож и керамбит.

Взгляд Назара, я ощутила сразу, как только он вышел из дома. Я не стала обращать на него внимание, мне вообще не хотелось с ним говорить. Он все испортил, и я была очень обижена. Поэтому применяя все маневры, которые знаю, я ловко двигала руками, орудуя ножами. Моим желанием было повторить вчерашнюю выходку, но только теперь попасть с дальнего расстояния Назару между ног, но я сдержалась.

Он постоял немного и ничего не сказав пошел в коровник. Зараза. Проверить решил, подоила ли я корову. Вот я тебе нос и утерла. Дальше он двинулся к курам, но и у них был насыпан корм, кроликов я тоже не обделила.

Обойдя свои владения, он вновь постоял немного, а после скрылся за домом.

Иди, не хочу тебя сейчас видеть...

Сделав очередной резкий выпад, меня пошатнуло. Слабость навалилась со всех сторон и по телу побежали капельки пота. Наверно действие таблетки закончилось. Присев на корточки, я постаралась справиться с головокружением, но вместо облегчения почувствовала накатывающую тошноту. Мне стало очень плохо. В глазах потемнело и перед тем как упасть, я крикнула:

– Назар...

Филипп

– Мои соболезнования, командир, – Никифоров подошел и пожав крепко руку, похлопал по плечу. – Брат, мы сочувствуем твоей утрате. Крепись.

– Постараюсь, – ответил я и обреченно кивнул.

Тяжелый ритуал требовал от суровых, скупых на эмоции товарищей сказать что-то ободряющее, поддержать в трудную минуту своего друга потерявшего семью…

Артем, склонив голову, приблизился к выросшей горке бордовых роз, положил очередное четное количество цветов к остальным, прямо под фотографией моих любимых, и направился к столу, чтобы ни с кем не чокаясь выпить пару рюмок горькой. Я же остался стоять дальше и принимать соболезнования…

Находиться в зале ресторана в гнетущей атмосфере мрачности и горя очень тяжело, а быть эпицентром жалости еще труднее. Сегодня здесь собрались родственники, близкие друзья, братва, чтобы оплакать, помянуть мать и ребенка, которые так прискорбно и жестоко попрощались с жизнью до срока. Чужая ненависть безжалостно превратила их в пепел. Они стали жертвами разборок, длившихся столько лет и о которых мы уже считали можно было забыть, но нет. Русай вернулся, а значит мира не предвидится. Теперь каждый Климовец в опасности.