Чемпион тюремного ринга - Александр Тамоников

Деревенские жители, напуганные ночным грохотом, выбирались из подполов и подвалов, робко выходили на улицу встречать «армию-освободительницу». Возвращались из полей пристыженные каратели роты «Карпаты». Грязно ругался комвзвода Дунко, потерявший больше половины своих бойцов.

В середине дня родителям Ильи сообщили из батальона о пропаже сына. Хлюпала носом сестра Елизавета, укачивая Зою. Анне Васильевне стало плохо, но дочь ее откачала.

Владимир Иванович поехал в Краснодол. Его беспрепятственно пропустили в палату. Жизни раненого ничто не угрожало.

Беженцев мог разговаривать, но делал это без большой охоты. Он вяло пожал протянутую руку и смутился. Прошедшим днем парень все делал правильно, но испытывал мощный комплекс вины. С Владимиром Ивановичем он был знаком, пару месяцев назад приезжал помогать чинить крышу.

– Рассказывай, Антон, – потребовал взволнованный пенсионер. – Все как есть, как на духу. Без прикрас. Если мертв наш Илья, то так и скажи, не обнадеживай понапрасну.

– Я, ей-богу, не знаю, Владимир Иванович, – проговорил Беженцев. – Ранен я был, он прогнал меня. Я потом из кустов пытался его прикрыть. Укропы по мне лупили, я в какую-то яму свалился, сознание потерял. Последнее, что помню, – как Илья с ножом на укропов бросился, а те орали, мол, живым брать! Я потом очнулся, выползал из кустов, но никого не увидел. Как в тумане все, Владимир Иванович. Простите, не уследил я за Ильей. Но с ним все в порядке, не волнуйтесь, его не убили, с собой увели. Может, обменивать будут на своих. Ей-богу, Владимир Иванович, если бы хотели, то сразу пристрелили бы.

Отец не знал, что и думать. Хвататься за тонкую нить надежды, держаться за нее? Сын и его ребята покрошили в том бою кучу карателей. Неужели укропы простят? Может, они уготовили ему что-то особенное, такое, что жизнь покажется адом, а смерть – самым дорогим подарком?

Закон подлости работал точно и бесперебойно. Укропы увезли Илью из Паленого за несколько часов до атаки ополченцев.

Ему казалось, что был поздний вечер. В сарае царила тьма. Он пришел в себя на сыром полу, куда-то полз, натыкаясь на стонущих людей. Дверь была заперта снаружи. Щелей в стенах, в отличие от смежного помещения, не было.

Ткач пытался сломать доску, прибитую к стене. На это ушли последние силы. Мысли о побеге пока стоило спрятать подальше.

В последующий час он узнал, что в сарае держат две семьи, жившие в хате, оборудованной под штаб. Четыре человека: чета пенсионеров, женщина средних лет и ее шестнадцатилетний сын. Эти люди чем-то не угодили карателям. Их били несколько часов, потом швырнули в подвал и вот уже сутки не давали ни еды, ни питья, ни лекарств с перевязочными материалами. У пенсионера Юрия Ивановича начиналось внутреннее кровотечение.

– Потроха ни к черту, – хрипло пошутил он, ворочаясь в углу.

Его супруга постоянно плакала. Она не могла помочь своему мужу, даже не видела его.

Женщина средних лет временами разражалась ругательствами в адрес фашистов и их зондеркоманды, старалась держаться поближе к сыну. Тот тоже неважно себя чувствовал, кашлял, но уверял мать, что с ним все в порядке.

Женщина разоткровенничалась с «новеньким», призналась, что ее муж служил в ополчении, погиб четыре месяца назад. Каратели об этом пронюхали – сдали соседи.

Разговор не затянулся. Заскрежетал ключ в замке, нагрянули охранники, светя фонарями.

Вскинулась пожилая женщина, стала умолять принести лекарства, отвезти ее мужа к врачу. Дескать, вы люди, в конце концов, или бессердечные твари?! Вопрос не требовал ответа, все было предельно ясно.

Охранник загоготал, толкнул женщину. Она упала, ударилась затылком. Закричали остальные, им тоже досталось. Автоматчики ходили по сараю и пинали людей.

Илья начал подниматься. Он надеялся, что вполне способен треснуть кого-нибудь по черепу.

– Опаньки, вы уже встали, ваше сиятельство? – Сержант загоготал и отвесил узнику тяжелую затрещину.

Илья качнулся, но не упал. Рой сердитых пчел зазвенел под черепушкой. Второй удар вышел не слабее первого. Он и тут устоял, но понял, что явно переоценил свои способности насчет кого-нибудь треснуть. Рука сжималась в кулак, а судорога не давала размахнуться.

– Да ты что? – потешно изумился каратель. – Бить сержанта украинской армии? – Он перехватил руку Ильи и с силой вывернул ее.

Земля ушла из-под ног, он упал лицом вниз.

«Это конец, – мелькнула мысль. – Сейчас погонят на расстрел или на виселицу».

– Поднимайся, падла! – Сержант врезал пленнику ногой по бедру. – Повезло тебе, мерзавец. К стенке хотели поставить, но ротный по-другому решил. В Беленск поедешь с обозом, в оздоровительный центр. Нервишки подлечишь, здоровье подлатаешь, сможешь осмотреть местные достопримечательности. Хотя знаешь, дружок, там их немного, всего одна. Вставай, чего разлегся! В машину бегом марш!

Илья догадывался, о какой достопримечательности идет речь. Информация о тюрьмах и иных подобных заведениях, действующих на территории современной демократической Украины, до офицеров ДНР иногда доводилась. Это был реальный концентрационный лагерь, созданный по образу и подобию нацистского. Данное «исправительное заведение» располагалось на окраине райцентра Беленск, находящегося в семидесяти километрах к западу от линии разграничения.

Сам райцентр был мирный, живописный, располагался в благодатном природном уголке, но учреждение, на которое намекал Косарь, пользовалось дурной славой. Оно находилось на территории бывшего оздоровительного лагеря областного значения, крупного, солидного, принимавшего детей и подростков со всего Донбасса. Там тренировались и отдыхали после состязаний команды юниоров – футболисты, лыжники, баскетболисты.

Но уже два года в заведении не было ничего оздоровительного. Лагерь перестроили, обнесли сплошной оградой, опутали ее колючей проволокой, наставили вышек. Охранялся объект подразделениями карателей-добровольцев.

Контингент заключенных составляли ополченцы, лица, заподозренные в сепаратизме, просто неблагонадежные. Обращались с ними хуже, чем со скотом.

Его схватили за шиворот, толкнули к двери. Очередной мордоворот принял эстафету, перехватил пленника и метко вписал его в проем.

Илья стиснул зубы и терпеливо сносил унижения. Ничего, он поквитается. Он затруднился бы ответить, откуда взялась такая уверенность, просто знал, что спецназ не сломать.

Беженцев ушел. Этот парень треснет, но дойдет до своих. Они не будут копаться, акция возмездия вот-вот грядет.

Илья должен был подумать о себе, напрячься, выжить.

Грубая сила куда-то поволокла его. Он старался смотреть на это дело со стороны, а в голове надрывно хрипел Высоцкий: «Меня схватили за бока два здоровенных мужика…»

Илья плохо помнил, как его везли. Железная будка грузового автомобиля ходила ходуном. Он катался по полу, бился о борта, потом вцепился в какой-то кронштейн на месте выломанной лавки, сделал попытку зафиксироваться. Минут через пятнадцать грузовик съехал с проселочной дороги на асфальт, тряска уменьшилась.