Отпуск Мегрэ - Жорж Сименон

– Без пяти девять.

– Похороны в половине одиннадцатого?

Мансюи как-то не сразу понял, время похорон у него ассоциировалось с маленьким телом на постели, которое они только что видели. Потом вспомнил о другой умершей и посмотрел на Мегрэ более внимательно.

– Вы туда пойдете?

– Да.

– Вы считаете, что существует связь?…

Слышал ли его Мегрэ? Трудно сказать.

Они вернулись на кухню. Старуха, уголком фартука беспрерывно вытирая глаза, рассказывала о драме вновь прибывшим, брату Дюфье с женой, которых о трагедии известили соседи.

Выглядело все довольно странно. Эти люди говорили громкими голосами, произносили какие-то грубо звучащие слова, не думая о том, что в соседней комнате, дверь в которую оставалась открытой, лежит мать убитой девочки. Доносящиеся оттуда стоны и всхлипы как бы аккомпанировали рассказу старухи.

– А я и говорю Жерару: это мог сделать только сумасшедший. Я знала девчонку, может быть, даже лучше, чем кто-либо другой. Она совсем маленькой приходила ко мне, и я давала ей поиграть куклу моей безвременно умершей дочки…

– Извините меня… – Мегрэ тронул ее за плечо.

Она вдруг напыжилась, преисполненная важности.

Для нее все, кого она видела сегодня утром в доме, являлись официальными лицами.

– Сына предупредили?

– Эмиля?

Она бросила быстрый взгляд на висящую на стене фотографию молодого человека с приятным лицом, одетого с некоторым шиком.

– Разве вы не знаете, что Эмиль уехал? И это было большой неожиданностью для его несчастной матери, месье… Он уехал неделю тому назад. Да еще дочь, которую…

– Он уехал в свой полк?

Могло ли это быть несчастьем для такого рода людей?

– Да нет же, нет, уважаемый месье. Для военной службы он еще молод. Подождите… Ему ведь сейчас девятнадцать с половиной. Он зарабатывал на жизнь здесь.

Хозяева его ценили. И не понятно, с чего бы это вдруг на прошлой неделе ему вздумалось уехать жить в Париж? Уехал-то тихонько! Никого не предупредив! Он даже записки никакой не оставил. Сказал только, что будет работать ночью. Марта ему поверила. Она из тех, кто верит, что бы ей ни говорили. Утром, увидев, что он не возвратился, она из любопытства заглянула в шкаф и обнаружила, что его вещей там нет. Уже потом пришел почтальон и принес от него письмо, в котором Эмиль просил у нее прощения и сообщал, что уехал в Париж, что начнет новую жизнь, в этом его будущее и все такое прочее… Она мне его прочитала. Письмо и сейчас лежит в буфете.

Женщина дернулась было пойти поискать письмо, но Мегрэ жестом ее остановил:

– Вы помните, в какой это было день?

– Подождите… Сейчас скажу…

Она тихонько поговорила с Дюфье, который посмотрел на комиссара, как бы не понимая. Наверное, спрашивая себя, зачем это тому надо. Явно пытался вспомнить и наконец что-то ответил:

– Это случилось во вторник. В ночь со вторника на среду.

– Поступали ли какие-нибудь новости от него? Ну, с тех пор?

– Марта показала мне цветную открытку, которую получила из Парижа.

Комиссар Мансюи больше не старался вникнуть в этот разговор. Он с беспокойством смотрел на Мегрэ, как бы подозревая, что тот обладает каким-то сверхъестественным даром. Он почти готов был поверить, что в течение дня получит сведения, будто и сын Дюфье тоже мертв.

Когда они выходили из домика, рослый парень в габардиновом плаще прокладывал себе дорогу сквозь толпу любопытных.

– Это журналист, – сообщил Мансюи.

Мегрэ предпочел побыстрее убраться. Начиналась обычная канитель: журналисты, фотографы, прокурорские работники, потом еще эти специалисты по опознанию из Пуатье, которые битком набьются со своей аппаратурой и будут фотографировать мертвое тело под разными углами.

– Вы ожидали, что это случится? – наконец осмелился спросить маленький комиссар в машине, которая везла их в комиссариат.

Мегрэ ответил ему, как бы вернувшись откуда-то издалека:

– Кое-чего я действительно ожидал…

– Поднимемся ко мне в кабинет?

Комиссариат между тем принял свой обычный вид, наполнился людьми, которые хотели получить всякого рода свидетельства, подписи или бумаги. Сидели на скамьях разные типы, ожидая, когда начальство обратит на них внимание. Требовали Мансюи – нужен был сразу в нескольких кабинетах, но он поднялся в первую очередь наверх.

– Пуатье на проводе, – сообщил ему инспектор. – Нам послали Пьешо и Буавера. Они уже час назад выехали на машине и прибудут к десяти. С ними эксперт по идентификации. Они попросили, чтобы мы поставили заслоны вокруг города и проверяли всех подозрительных.

– Это уже сделано, – проговорил Мансюи.

При этом он посмотрел на Мегрэ, но без всякой гордости, что означало: «Что я еще мог сделать? Обычная рутина, и я должен ей следовать».

– Доктор Жама звонил?

– Нет еще.

– Свяжитесь-ка с ним по телефону. В это время он должен находиться в больнице. Это судебный медик, который совмещает работу со службой в муниципальной больнице. Доктор Жама? Это Мансюи… Да… Да, я понимаю… Прокуратура будет здесь около одиннадцати. Я полагал, что не стоит вас беспокоить, поскольку поднял рано утром. А эти могут опоздать. Я тогда вам позвоню и подошлю машину. Конечно… Когда случилось?.. Между одиннадцатью вечера и двумя часами утра. Благодарю вас. Нет, я не руковожу расследованием. Жду специалистов из Пуатье. Что? – Взглянул на Мегрэ и на мгновение заколебался. – Не думаю, что он этим будет заниматься. Во всяком случае, официально.

– Правильно, – подтвердил Мегрэ, кивнув.

Он все понимал. Мог бы дословно повторить фразы судмедэксперта, хотя и не слышал, как тот их произносил.

Точное время смерти после внешнего осмотра установить трудно, можно только сделать это приблизительно.

Итак, значит, между одиннадцатью вечера и двумя часами утра.

– Вы уходите?

– Иду на похороны.

– Я попытаюсь попасть туда, приду или в дом, или в церковь. Однако не знаю, как у меня будет со временем.

Извинитесь за меня перед доктором Беллами.

Опять этот тревожный взгляд в сторону Мегрэ, когда он произносил последние слова, но комиссар оставался непроницаемым.

– До встречи.

– А если те господа спросят о вас?

– Скажите им, что я в отпуске.

Было еще рано идти в дом, где готовились к похоронам, и он отправился вдоль по набережной. Но не для того, чтобы выпить вина. Хотя, впрочем, зашел, чтобы пропустить стаканчик, но, главное, он хотел увидеться с Попин.