Незримое, или Тайная жизнь Кэт Морли - Кэтрин Уэбб

— Мой отец всегда был ко мне добр, только иногда это даже хуже, — говорит Кэт, скрещивая руки на груди.

— Я кое-что слышал о твоем отце, — признается Джордж.

— Что бы ты ни слышал, это вранье, точно знаю. — Она стоит перед ним, лишь немного выше его сидящего. — Так как, угостишь меня с выигрыша или нет?

— Угощу, Кэт Морли. Обязательно, — говорит Джордж.

— Можешь надеть рубашку, — предлагает она лукаво.

Бой окончен, и бар начинает пустеть. Мужчины спешат по домам, к своим не ведающим, что такое прощение, женам. Кэт с Джорджем идут по мосту. Ночь непроницаемо-черная, и Кэт невидящим взором глядит на бечевник, к которому они приближаются, — она вдруг с отвращением рисует себе, как пойдет по нему, вернется в свою тесную комнатку на чердаке, где слышно храп миссис Белл.

— Давай я тебя провожу. Ты что, не берешь с собой фонарик? — спрашивает Джордж, приняв ее нежелание возвращаться за страх перед темнотой.

— Не нужно, я дойду сама. Тут не заблудишься, — отвечает Кэт.

Они останавливаются, поворачиваются друг к другу, их лица белеют в темноте.

— Неужели не боишься, Кэт? — спрашивает он с удивлением.

— Чего — не боюсь?

— Гулять со мной, когда ты едва меня знаешь. Того, что тебя увидят со мной.

— Сомневаюсь, чтобы ты хотел меня обидеть, а если я ошиблась, значит сама виновата. А что до того, увидят ли меня с тобой, — если ты расспрашивал обо мне, тебе наверняка рассказали, что я преступница, а может, даже убийца. Я кое-что сама уже слышала. Моей репутации ничто не повредит. Так что это тебя надо спросить: не боишься ли ты, что тебя увидят со мной? — Она лукаво улыбается.

Джордж негромко смеется, и ей нравится его смех. Низкий, звучный.

— Обижать я тебя не собирался, тут ты права. А что касается всего остального, то я не особенно верил слухам, пока ты сегодня не явилась на бой. В общем, по-моему, девушка, которая смогла прийти сюда одна, видимо, способна сделать что-то такое, о чем болтают!

— Я сделала… Кое-что сделала. За что и попала в тюрьму, это правда. Но то, что сделали со мной и другими, такими как я, было гораздо хуже нашего преступления, если то было преступление. И после всего этого я поняла, что не боюсь. Ни сплетен, ни слухов, ни мерзких стерв, которые их распускают, — сердито говорит Кэт. — А теперь спроси меня, что я сделала и что было потом, — вздыхает она. Подобные вопросы как будто преследуют ее, висят на шее мертвым грузом.

— Не буду. Если ты сама хочешь рассказать, я послушаю, но, вообще-то, это не мое дело, — поспешно отвечает Джордж. Кэт снова смотрит на дорогу, проглоченную ночной темнотой. Стало прохладно, и она ежится. — Я тебя провожу. Не до самой двери, если не хочешь, чтобы нас увидели. Не сомневаюсь, что при желании ты можешь двигаться беззвучно, как призрак, — говорит Джордж.

— Как Черная Кошка, так меня звали в Лондоне. Именно по этой причине. — Она улыбается. — До деревни две мили, значит, тебе идти четыре, а ты дрался. Оставайся-ка на своей барже, отдыхай. Ты вовсе не обязан быть джентльменом, — возражает она.

Джордж откашливается и складывает руки на груди, подражая ей.

— Я пройду эти четыре мили, чтобы поболтать с тобой, Кэт Морли. Как тебе такая причина?

Кэт мгновение смотрит на него и хочет отказаться. Но потом уступает:

— Ладно, идем.

В небе висит маленькая луна, похожая на фартинг, и льет слабый свет на бечевник. В некоторых местах над дорожкой нависают ветки, и там она сужается, стиснутая зарослями болотного ириса и кипрея. Джордж говорит, что пойдет первым. Он здоровенный и цепляет за все ветки, которые хлещут со свистом, заставляя Кэт увертываться. Джордж ворчит и ругается себе под нос.

— Может, я пойду впереди? Я хорошо вижу, — говорит Кэт.

Джордж останавливается на открытом месте, залитом лунным светом, и оборачивается к ней.

— Что, правда как кошка? — спрашивает он. В лишенной красок ночи он сам весь черный и серый, глаза как пустые провалы, выражения лица не понять. На миг он кажется и не человеком вовсе, а неизвестным существом, из камня и теней, а не из плоти. Но в следующий миг он протягивает руку и берет Кэт за подбородок, и рука у него сухая и теплая. — В таком свете ты как египтянка, — произносит он тихо.

— Мама как-то рассказывала, что ее бабушка была испанкой. Она была смуглая, как мы с мамой; все говорили, что я на нее похожа.

Его прикосновение вызывает в ней странные чувства, тревожные: похоже на вторжение, однако она ничего не имеет против. Кэт тянется к руке Джорджа, берет в свою, и даже в темноте она видит, как внимательно он смотрит на нее, какое восхищение написано на его лице.

Когда Кэт возвращается в свою комнату, в доме стоит такая тишина, что ей кажется, будто все нарочно затаились, потому что знают, где она была. Кажется, весь дом замер, напрягся, готов сомкнуться, словно стальной капкан. Даже храпа миссис Белл не слышно. Кэт сбрасывает с себя одежду, вешает у раскрытого окна, чтобы проветрить, избавиться от предательского запаха пива и табака. Потом она неподвижно лежит на кровати, и, хотя сердце ее бьется, она чувствует, что готова драться, вскочить и молотить кулаками, если потребуется. Если они протянут к ней свои лапы, чтобы схватить. Она больше не позволит им. Но это не настоящий страх, а лишь воспоминания о страхе, отчасти вызванные выпитым пивом и накопившимся недосыпом. Она понемногу успокаивается, закрывает глаза, думая, вдруг Джордж так и стоит на лугу, где она оставила его, и ждет, повернув свое избитое, покрытое синяками лицо к чердачным окнам в надежде, что она выглянет и помашет ему? Эта мысль убаюкивает ее, дыхание постепенно становится медленным, глубоким, и Кэт засыпает.

Утром Эстер, голодная до спазмов в пустом желудке, нетерпеливо дожидается, когда Альберт вернется с ранней прогулки, чтобы позавтракать. Она откладывает книгу, которую читала, и переходит в столовую, где уже накрыт стол на двоих. Чистые тарелки блестят, приборы лежат безукоризненно ровно. В тишине комнаты слышно, как громко урчит в животе. Обычно Альберт так не задерживается. «Сколько же времени можно тратить на общение с природой?» — недоумевает она немного раздраженно, потому что голодна.

Вдруг Эстер слышит позвякивание велосипеда и с неподобающей замужней женщине быстротой вскакивает с места, чтобы его встретить. Передняя дверь приоткрыта, Кэт натирает медный поднос для почты кусочком мягкой кожи. Викарий врывается в дверь с такой поспешностью, что налетает на Кэт и хватается за ее плечи, чтобы не потерять равновесия.

— Вот что я скажу: это просто невероятно! — выкрикивает он, как будто продолжая спор, который они вели все утро.

К удивлению Эстер, Кэт испускает протестующий крик и силится высвободиться из рук Альберта, пятится назад, пока не натыкается на стену, и сердито сверкает на него глазами. Альберт моргает и смотрит на нее так, будто перед ним змея.