Золотые нити судьбы - Татьяна Гармаш-Роффе

Она реагировала на все эти покупки не то чтобы равнодушно, но скорее с любопытством ребенка, чем с радостью женщины. И это было удивительно. Наверное, последствие травмы.

Или ее инопланетного происхождения?

Лиза и в самом деле воспринимала все с любопытством первооткрывателя. Если она оказалась во Франции… у кого-то в гостях… – то ей все это должно было быть знакомо, по логике вещей. Но никакого узнавания не происходило, и этот коммерческий центр, нарядный, полный красивых вещей, казался ей чем-то нереальным, сказочным, игрушечным, как декорация к фильму или как… Как Диснейленд!

Но ведь в Москве тоже полно магазинов и коммерческих центров – наверное, внутри там тоже так красиво… Почему же она этого не помнит? Диснейленд вот вспомнила, а нарядное убранство магазинов – нет?

Или в Москве они не такие красивые?

Или она в них никогда не бывала?..

Лоран оказался гурманом. Может, не столько был им на самом деле, сколько соблюдал неписаный кодекс своего социального положения. Врач во Франции – человек уважаемый, человек имущий, Лиза это знала. А такие люди стремятся соответствовать своему статусу – точнее, тому, как этот статус видят окружающие. Тем более в ресторане местном, где его знали.

Как бы то ни было, ужин он заказал отменный. Дорогая рыба под изысканным соусом, морепродукты, отличное белое вино. Правда, Лизе он налил всего четверть бокала: «Тебе рановато. Только чуть-чуть, для вкуса!»

Ей было все равно. Она не хотела вина. Она и есть не хотела, но Лоран ее заставил. И был прав! Поев, она стала чувствовать себя значительно лучше. Ее щеки тронул румянец, глаза заблестели – об этом сказал ей Лоран. Малая толика вина сыграла в этом, как ей казалось, не последнюю роль. Она попросила еще.

Лоран, поколебавшись, снова наполнил четверть бокала.

– Больше не проси! – предупредил он.

Она и не собиралась. Ей нескольких глотков вина вполне хватило, чтобы прийти в состояние, близкое к эйфории. Лизе хотелось, чтобы этот вечер никогда не кончался: ей почему-то казалось, что такого дивного вечера еще никогда не было в ее жизни…

Впрочем, она ее не помнила.

Они почти не разговаривали за ужином. Так, о пустяках: «Тебе понравилась рыба?» – «Очень». Да и о чем можно говорить двум незнакомым людям, один из которых к тому же ничего не помнит о себе?

Но это не мешало. Молчание не было принужденным – наоборот, естественным, легким. Они лишь иногда немного улыбались друг другу, встречаясь взглядами. Лиза с любопытством рассматривала ресторан, – с тем же любопытством, что недавно бутики, а Лоран украдкой разглядывал ее.

Сказать, что она красива, он бы не смог, – это слово вообще из какого-то другого словаря, не имеющего отношения к Лизе. Конечно, на человеческом языке ее вполне можно назвать «миньон», то есть миленькой, хорошенькой, но то на языке человеческом… Ее широко расставленные глаза необычного оттенка – голубые, но со столь ярко обведенной черным контуром радужной оболочкой, что они казались цвета грозовой тучи, ее высокие славянские скулы, ее необыкновенно белая кожа завораживали его настолько, что он с трудом отрывал от нее взгляд… Он бы и не отрывал, если б такое назойливое созерцание не грозило показаться невежливым.

Впрочем, Лиза ничего не замечала. Она вела себя с обезоруживающей естественностью ребенка, который разглядывает новую книжку с картинками. В ее поведении, манере держаться не сквозило ничего женского, столь привычного Лорану, – столь присущего любой девушке, напротив которой сидит симпатичный мужчина (то есть он, Лоран), да еще и холостой. Обычно женщины и взгляды оттренированные бросают на него, и руками в такт словам поводят – особенно те, у кого руки красивые или кому хочется похвастаться кольцами… И пряди волос поправляют то так, то этак, и плечиком дергают, и улыбки разные меняют, красиво складывая губы…

Ничего этого Лиза не делала – она была бесхитростна. Возможно, эти женские уловки стерлись вместе с ее памятью… Но Лорана это поразило. Он впервые за всю свою сознательную жизнь – мальчика, затем мужчины – видел существо женского пола, которое не прибегало ко всем этим милым уловкам. Она была равна самой себе, человеческой своей сути, да и та не особенно себя проявляла. Ведь суть человека складывается из опыта его души. Из страданий, радостей, мыслей. Тогда как все это стерлось из ее памяти…

Она напоминала вынесенную из пучин бутылку, гладкую, голую, внутри которой запечатано послание.

И чем дальше, тем больше ему хотелось это послание прочитать.

До его дома они добрались благополучно. Он отвел Лизу в комнату для гостей – дом был большим, многокомнатным. Разложил на полочке гостевой ванной купленные для нее предметы гигиены, постелил постель.

Когда Лиза после душа («Голову не мыть!» – предупредил он) появилась из ванной в «гостевом» белом махровом халате, Лоран дал ей успокоительную таблетку, как велел нейрохирург, и вышел.

Налив себе бокал вина, он направился через террасу к бассейну, где, удобно устроившись в плетеном кресле, еще некоторое время сидел в наушниках. Он пил вино маленькими глотками, созерцая живое звездное небо под музыку Рахманинова и ощущая прилив беспричинного счастья. Дело было, конечно, не в Лизе – хоть она очень милая девушка, надо отдать ей должное, – просто ее вторжение в его жизнь нарушило привычную рутину и вселенскую скуку бытия.

Он не заметил, как задремал. Проснулся от ночной прохлады, стянул с себя наушники, выключил плеер и пошел в дом. Закрывая за собой стеклянную дверь на террасу, он увидел какое-то странное движение на противоположной стороне бассейна, будто что-то метнулось между шезлонгами. Лоран отошел в сторону от двери, ожидая, когда на террасе автоматически погаснет свет. Через минуту, когда стало темно, он вернулся к стеклу и принялся всматриваться в очертания шезлонгов и кустов с той стороны бассейна… Вроде бы никого. Показалось.

Или не показалось?

Он задернул легкие шторы, выключил настольную лампу, единственный источник света в гостиной, – хоть и слабого, но все же Лоран счел, что это позволяло разглядеть его за занавесками, – и снова принялся наблюдать за своими владениями.

Не зря!

От черных кустов отделился силуэт, распрямился. Судя по немалому росту, мужчина. Он не двигался – просто стоял, всматриваясь в дом, будто раздумывая.

Лоран ждал. Наконец мужчина двинулся вокруг бассейна, затем свернул влево, огибая дом в сторону ворот и фасада виллы. Лоран переместился из гостиной в прихожую, к небольшому стрельчатому окошку. Мужчина появился из-за угла и направился к воротам. Миновал их и метра через четыре исчез в живой изгороди, – в том месте, где с прошлого года торчал высохший куст, Лорану все было лень его заменить…

Судя по раскачавшимся веткам, мужчина перелез через ограду. Иными словами, покинул участок доктора.

Выждав еще несколько минут, Лоран тихо вышел из дома через террасу и обошел свои владения. Ничто не указывало на постороннее присутствие, и доктор вернулся в дом. Он еще долго думал, растянувшись на кровати, что бы это значило, но, так ничего и не придумав, заснул.