Христос был женщиной - Ольга Новикова

Хлеб – мера всего.

Тогда, в детстве, Ева специально съездила в город, пошла в библиотеку и прочитала о рожковом дереве, картинки рассмотрела. Но сама пока не пробовала этих стручков. А что – теперь вот и закажу!

Итак, подадим акриды в обеих ипостасях – еще интереснее.

Уже дома, забравшись с ногами на диван, Ева начинает с Евангелия от Луки, подчеркивает все съестное, но то и дело отвлекается от практической цели. Текст затягивает. Притчи вносят разнообразие – прямо как отступления в «Евгении Онегине».

На пустых листах в конце томика (неэкономная верстка или специально оставили для заметок?) Ева отмечает номера страниц с загадочными местами, обещая себе вернуться к ним после Салона.

Несколько раз ловит себя на мысли: даже хорошо, что Линка в отъезде. Эта ее глумливая выставка! Нет-нет, Ева и сейчас бы выступила на суде в защиту подруги. Но именно защищая ее саму, а не ее игру, по-детски безответственную и глуповатую. Не ведает оглашенная, что творит.

К утру совсем понятно, как организовать стол. Технические проблемы разрешатся в процессе, работа покажет…

Но не это ведь главное.

Важнее то, что одним только старанием не удержать под контролем. Пища духовная. Тут все зависит от чужого вдохновения.

Так кого же позвать выступальщиком? Кто окормит публику?

А что, если Криста?

– Я?! – опешивает Криста от Евиного предложения. – Ты серьезно? – переспрашивает, возвращаясь к ванной комнате, чтобы поплотнее прикрыть дверь: только что включила кран на полную холодную мощь, чтобы быстрее полоскался выстиранный вручную шерстяной свитер.

Слушая аргументы, Криста переходит в тихую спальню. Тут в ее замешательство ввинчивается соседская дрель. Как в зубном кабинете. Мурашки по коже.

Криста прижимает трубку к правому уху, втыкает указательный палец в левую раковину – надо же как-то отгородиться от визга – и выталкивает себя из тупика:

– Хорошо. Когда?

Решение принято.

Служба в газете не раз демонстрировала действие простенького закона: кто не успел – тот опоздал. Сначала он казался Кристе троглодитским, бесчеловечным. Ни за что не хотелось подчиняться правилу животного мира. Но осуждай сколько угодно – оно действует. Подумала и нашла логическое ему обоснование: технический прогресс подхлестнул темп жизни. Раз тела стали быстрее передвигаться (на велосипедах, автомобилях, поездах, самолетах, ракетах…), то и мысль должна за ними поспевать. Лови на лету! В соревновательной среде секунду промешкаешь – и предложение упархивает. Ничего личного…

Ева, конечно, заметила заминку. Она глазастая. Но мудро терпеливая, когда дело касается строительства дружеских отношений.

Тему нужно заявить быстро, к завтраму, зато на подготовку – целая неделя. Семь суток… Правда, все дни расписаны: культура была в летней спячке, в сентябре встрепенулась. Книжная ярмарка, премии-презентации… И никто не отменяет регулярные колонки: по средам за зарплату и в субботнем приложении за бодрящий гонорар.

– Ну и отлично. Значит, сделаешь. Я вообще-то на минутку звоню: дел сегодня куча… – не торопясь, немного меланхолично объявляет Ева. – Павлуш, я сейчас! – кричит она куда-то в глубь дома.

Пользуясь короткой передышкой, Криста бежит в ванную, таз с прополосканным свитером ставит на пол, затыкает сток ванны и включает горячую воду, чтобы самой отмокнуть потом, после разговора.

– Да, кстати, ты пока не рассказывай Василисе о выступлении, – добавляет Ева и объясняет почему.

При объявленном, проакцентированном цейтноте говорит еще минут десять неторопливо, комфортно для себя и напрягая собеседницу с ее, как говорят психологи, гипертрофией обратной связи. Интересы собеседника всегда ставит на первый план.

Для Кристы в услышанном – ничего нового, все эти Василисины приколы-уколы она испытала на себе. Удивляет разве что спокойное отношение Евы к Василисиной скрытности, неотзывчивости…

– Ты заметила? Они с Линкой всегда высматривают лучшие места и первыми их занимают, с блюда, из вазы хватают лучшие куски… – И это наблюдение сообщается нейтральным тоном. Еве не жалко хороших мест, на лучшие куски она сама не посягает… Просто вышелушивает нужную ей истину.

Про куски Криста не знает, не следила, а вот рассадку на Салонах вспоминает и рада, что может согласиться с Евиным наблюдением. Ни в чем не хочется с Евой спорить. Но не успевает вклинить свое «да». Вопрос был риторический. Ева увлеклась и продолжает:

– Я не могу на нее положиться. А она… И такое было: поднялась температура… Ты знаешь, я редко болею, но уж если прихватит… Так Василиса ныла-ныла и вынудила меня встать с постели, чтобы провести ее на вечеринку… Не помню, кажется, открытие какой-то галереи… Там оказался мой бывший с нынешним вашим главредом. Василиса от меня не отлипала, пока я их не познакомила… Что дальше – не знаю, смылась оттуда. Да ладно, проехали… Все мы не без греха! – Евин легкий смешок как воздушный шарик взмывает над ситуацией, и оттуда, с высоты его полета все эти Василисины расчетцы становятся совсем маленькими и ничтожными. – Ну, я больше не могу болтать! Мне давно пора! Пока!

«Как будто я ей звоню и удерживаю…» – сетует про себя Криста, смотрит на часы, и руки сами всплескивают – ладони больно шлепают по щекам:

– Ой! Опаздываю! – вскрикивает она вслух на бегу в ванную.

Вода еще успевает выливаться в страховочную дырку вверху ванны, угрожающе покачиваясь у самых краев. Криста закручивает кран и, забыв про длинные рукава махрового халата, лезет в воду, чтобы вынуть затычку. Горячо, мокро!

Если б не амбициозные раскопки на пересечении Хорошевки и проспекта маршала Жукова, заткнувшие движение, можно было бы полежать в тепле, успокоиться, но… На отдельскую летучку лучше не опаздывать.

Придется обойтись быстрым душем.

Узкие джинсы как промокашка впитывают недовытертые капли. Зеленая футболка. Зеленая бейсболка (причесываться некогда, реснички подкрашу на месте). Серый бархатный пиджачок, ботинки на скоростных липучках – и бегом из дома.

Опять бегом…

Куда несешься?..

Когда маршрутка наконец вырывается из дымно-машинного плена – по тротуару проехала, – мобильник начинает молчаливо биться о Кристино бедро. Секретарша от имени шефа просит сходить на главную, общегазетную летучку. Через четверть часа начало.

И все оставшиеся минуты Криста напряженно смотрит в окошко. Как трагедию переживает она каждое маршруткино замедление, да еще и дрожит, сжимается, въяве, в словах и в жестах представляя свое опоздание: громко скрипит дверь, она бочком входит в конференц-зал, и все завотделами и их представители, восседающие за огромным овальным столом, поворачиваются в ее сторону. Ни одного сочувствующего взгляда не поймать… Главный прерывает себя на полуслове и в звенящей злом тишине почти шепотом говорит что-то вроде: «А я все думаю: может, нам отдел культуры упразднить на хер? Самые неэффективные, а приходят как звезды шоу, блин, бизнеса. Полчаса перед зеркалом, наверное, проводят». Цедит, не обращаясь по имени. Не помнит?