Болотница - Татьяна Мастрюкова

Я была так ошарашена, что пару минут стояла, не двигаясь с места и тупо разглядывая облупившуюся краску на деревянной двери. Потом медленно развернулась и стала спускаться с крыльца, стараясь не заплакать. Только не при этом гадком старике. Наверняка он сейчас смотрит из-за занавески и смеется надо мной. А может, зря я про деньги сказала…

– Куда пошла? – грубо рявкнул старик, выводя велосипед из-за своего дома. Оказывается, он просто ушел через заднюю дверь в сарай, где хранил свое транспортное средство. – Держи. Не сломай. Покатаешься – вернешь. Если сломаешь, сама чинить будешь.

И, не слушая моего благодарного лепета, снова ушел в дом, так же хлопнув дверью: мол, разговор окончен.

Псина обнаружилась опять на выезде из деревни. Я ей даже обрадовалась.

– Приветик, собачатина, – поприветствовала я ленивую животину, но та никак не отреагировала на меня. Я с трудом удержалась от желания немного подпихнуть ее ногой, чтобы хоть чуть-чуть расшевелить.

Хотя никакой другой дороги из Анцыбаловки в Зеленово не существовало и не было никакой возможности заблудиться, я все равно очень боялась, что не доеду. Когда мы шли пешком с мамой, мы болтали и смеялись, никуда не спешили, и путь через лес казался интересным и даже красивым. Сейчас я ехала на велосипеде в полном одиночестве, и дорога совсем не выглядела приветливой и безопасной. Я постоянно оглядывалась, чуть не падая с велосипеда, потому что мне все время казалось, что сзади раздается хруст шагов или даже шуршание шин. И густые кусты таили в себе опасность. Там мне мерещились темные, неясные фигуры, которые могли выпрыгнуть перед самым моим носом и утащить меня неизвестно куда. И никто бы не спохватился, не стал бы искать. Да и не нашел бы.

Я пробовала петь во весь голос и даже выкрикивать: «Я не боюсь! Я вооружена! Я владею кунг-фу!» Последнее было откровенной ложью, к тому же я не была уверена, что те, кто мог бы выпрыгнуть на меня из леса, вообще знали что-то о восточных единоборствах и тем более, как они называются.

И еще из-за одиночества и полной тишины в голову постоянно лезли разные дурацкие мысли, которые отнюдь не поддерживали, а даже совсем наоборот. Было такое впечатление, что всю свою жизнь я запоминала только обиды, ссоры и неудачи, яркие картины которых наплывали одна на другую, усиливая мое отчаяние. В другой раз я просто посмеялась бы над историей, произошедшей, когда мне было года четыре: папа съел оставленное для меня яблоко, а я жутко на него обиделась и ревела полдня, хотя обескураженный папа немедленно притащил из магазина целую корзинку точно таких же яблок. Сейчас же словно кто-то злой подленько нашептывал мне на ухо: «Вот он всегда был такой! Сделает, как ему хочется, и о других не думает!»

Потом я вспомнила кучу обид, глупых и незначительных, когда виноватой оказывалась мама.

Удивительно, но весь этот черный негатив только усиливал ярость, с которой я крутила педали, а переполняющие голову воспоминания совершенно вытеснили страх, поэтому я даже вздрогнула, когда из-за деревьев показались крыши крайних домов Зеленово.

Тут словно кто-то усилил громкость: сразу защебетали птицы, зачирикали воробьи (их-то ни с кем не перепутаешь), гавкнула собака.

Я вылетела пулей на главную площадь, если можно так назвать этот пыльный пятачок, расположенный в центре деревни, ровно на пересечении двух улиц. Последним моим воспоминанием на тот момент был неприятный случай, испугавший равно и меня, и маму, когда я потерялась в большом торговом центре, где в тот день была какая-то особенная распродажа, привлекшая кучу народу. Я отчетливо помнила ощущение: вокруг меня вроде бы много людей, но я будто нахожусь в вакууме, невероятно одинокая, без поддержки и помощи, не знающая, куда бежать и что делать, потому что спасителем и помощником была мама, как мне тогда казалось, навсегда сгинувшая в незнакомой толпе, которой до меня нет никакого дела.

Сейчас я испытывала ровно те же чувства. Только теперь мои слезы и отчаянные крики не спасут ни меня, ни маму.

А что спасет? Кто спасет?

Галка?

Я не имела ни малейшего представления, как буду искать эту девочку. Но настроена была решительно и заходила бы в каждый дом в Зеленово, пока не встречу ее. Домов было не так уж много, обычных людей я больше вообще не боялась и не стеснялась. Раньше, возможно, даже подумать о таком не могла бы, но не теперь.

Остановив велосипед напротив магазина, я сосредоточилась и постаралась вспомнить в мельчайших подробностях наш с мамой прошлый визит в Зеленово.

Вспоминать о маме было очень больно, и глаза защипало, но я стиснула зубы и не дала себе раскиснуть. Вот противная девчонка выкрикивает нам гадкие слова (как теперь понятно, справедливые), вот продавщица шугает ее, и Галка, прижав к груди покупки, бежит со всех ног по улице…

Я вспомнила направление, оседлала велосипед и медленно покатила по пыльной дороге, прислушиваясь к обыкновенным деревенским звукам: где-то гремело радио, лаяла собака, жужжала пила, какой-то малыш требовал маму.

Обычная живая деревня.

Я уже собиралась слезть с велосипеда и начать обходить дворы, когда мне необыкновенно повезло: через три дома от меня, откуда-то из-за кустов вынырнула та самая девчонка все в том же застиранном сарафанчике и с тем же растрепанным сальным хвостиком и направилась к калитке с видом собственницы. Совершенно ясно было, что это ее родной двор.

– Эй! Постой! – крикнула я, нажимая на педали.

Голос сорвался, и я попробовала снова. Обращаться по имени с ходу в голову не пришло. И как бы я назвала ее? Галка? Галина? Галя?

Девочка повернула голову, увидела меня, и глаза ее широко раскрылись вместе со ртом. Она явно была удивлена и никак не ожидала такой встречи.

Я видела, что больше всего ей хочется сбежать от меня, но было поздно: я уже соскочила с велосипеда и торопливо волокла его за собой к калитке.

– Привет! – по инерции проявила я вежливость.

– Ага, – неопределенно буркнула девчонка, немного приходя в себя и оглядывая меня с ног до головы. – Че тебе?

– Помнишь, тогда ты говорила, что Анцыбаловка нечистое место?

Галка, не понимая, к чему я клоню, приготовилась к обороне и насупилась еще больше. Потом с вызовом вздернула подбородок:

– Все наши знают, что нечистое место!

– Теперь и я знаю…

У меня опять, помимо воли, сдавило горло, и я замолчала, сжав зубы и изо всех сил стараясь не зареветь. Только не при этой девчонке!

Она же внимательно посмотрела на меня и убрала руку от калитки, хотя все это время стояла, вцепившись в нее, чтобы, если что, дать деру.