Йоркширская роза - Маргарет Пембертон

– Дядя Уолтер на Бексайд-стрит? – недоверчиво спросила она. – Значит ли это, что дедушкина смерть приведет к семейному примирению?

Роуз почти видела, как прыгают мысли в голове у сестры.

– Мы приглашены на похороны? – тотчас спросила Нина. – Смягчился ли дедушка Риммингтон на смертном одре? Оставил маме наследство?

Роуз покачала головой, подумав при этом, что хоть они с Ниной и родные сестры, но во многом совершенно чужие друг другу.

– Нет, – ответила она. – Я так не думаю. Но не знаю точно.

Нинино возбуждение возрастало. От нее словно шел электрический ток.

– Но это же изменит все, Роуз! Мы сможем поехать в Лондон и Париж! Быть может, даже в Рим!

– Мы уже никогда его не узнаем, – сказала Роуз, с почти жестокой лаконичностью прерывая восторженно-возбужденную речь Нины. – И он не узнает нас. Никогда не узнает, какие мы одаренные, и не сможет гордиться нами.

Нина растерянно моргнула. Право же, порой затруднительно разобраться в ходе мыслей Роуз. Иногда кажется, как вот сейчас, что она несет какой-то бред. Дед никогда не проявлял даже слабого намека на то, что хотел бы познакомиться с ними. А уж гордиться… Вот дядя Уолтер совсем другое дело. Он познакомится с ними, пригласит в Крэг-Сайд и будет обращаться с ними как с близкими людьми – не только как с Сагденами, но и как с Риммингтонами.

– Идем! – предложила она, не желая терять ни минуты, и снова подобрала повыше свои юбки. – Мне просто не верится, что я наконец познакомлюсь с дядей Уолтером. Он похож на маму? Можно сразу угадать, что они брат и сестра?

– Ты иди, – ответила Роуз не слишком приветливо, пораженная тем, что Нина в такой момент проявляет любопытство к чему-то совершенно тривиальному. – Я хочу побыть немного одна.

Нина не побеспокоилась спросить, по какой причине, и пустилась дальше бегом в самом приподнятом настроении. На похороны все они оденутся в черное. Этот цвет ей очень к лицу. Подходит и к матовому оттенку кожи, и к темно-рыжим волосам.

Роуз посмотрела ей вслед. Как это возможно, что реакция Нины на известие о смерти деда совершенно не похожа на ее собственную? Все детство она и Нина вели разговоры о дедушке Риммингтоне, о том, сколько ему будет лет, когда они наконец познакомятся, и при каких обстоятельствах это знакомство произойдет. А теперь знакомство с дедом стало невозможным, и Нина ни капельки о том не сожалеет. Думает только, как попасть наконец в Крэг-Сайд, о встрече с кузенами, о том, чтобы их, Сагденов, приняли как членов семьи.

Роуз пошла к реке. Желтые лютики касались ее длинной, до самых лодыжек, юбки. Вода в реке создавала небольшие завихрения вокруг камней и быстро бежала вперед со своей извечной песней. Роуз смотрела в неглубокий поток, и по щекам у нее катились слезы – слезы о том, чего никогда не было и никогда уже не будет.

– Ничего подобного на нашей улице никогда не было, да навряд ли когда еще будет, – высказала свое суждение невестка Герти Грэм другой соседке Сагденов, когда обе они стояли на крыльце дома номер двадцать шесть утром в день похорон Калеба Риммингтона. – Сначала приехало авто зеленое с синим, а теперь черная похоронная машина. Стоит у дверей дома целый час, так что уже недолго ждать, пока они все выйдут.

– А Лиззи Сагден вправду из Риммингтонов, как ты говорила? – В голосе у приятельницы прозвучало прямо-таки благоговение. – Из настоящих, всамделишных Риммингтонов? Чья фабрика?

Невестка Герти кивнула, полная сознания своей значительности.

– Так чего же она тогда живет на Бексайд-стрит? – спросила ее озадаченная подруга. – Зачем ей жить с простым народом, если она может жить в шикарном доме в Илкли?

На этот вопрос ответа не было, что приводило в замешательство всю улицу. И не только улицу.

– Господи, ну почему, мама? – спрашивала Нина голосом, полным недоверия. – Почему ты хочешь остаться на Бексайд-стрит, когда мы могли бы жить в Илкли, в Крэг-Сайде? Это бессмысленно! Это…

Все они, за исключением Лоренса, уже собирались выходить из дома.

– Для меня… пой…ти., н-на… пс. хороны твоего отца… в-все равно… ч-что по…ка…зать… ему… нос, ко… – гда… он не… в со…стоянии… мне… ответить, – сказал Лоренс. – Эт-то не бу…дет знаком ува…жения. Эт-то бу…дет знаком неува…жения.

Лиззи невидящим взглядом уставилась на свое отражение в маленьком зеркале, что висело на стене возле двери. На Лиззи было совершенно новое черное пальто, купленное явно в самом дорогом отделе модной одежды у «Брауна и Маффа». Пуговицы из черного янтаря, обшлага и отвороты отделаны черным муаром. На черной, с густой вуалью, шляпе Лиззи красовалось черное страусовое перо. Лиззи выглядела в точности как ей и подобало: стильная, грациозная женщина средних лет, отец которой был одним из самых процветающих фабрикантов в городе.

– Сейчас не вре…мя и не… мес. то… для… подоб… ных… заме…чаний, Ни…на, – проговорил Лоренс настолько резко, насколько мог: глядя на бледное до синевы лицо жены, он особенно остро чувствовал глубину ее страданий. – На…день… шарф… поверх… шля…пы, в маши…не… ветрено.

Неуверенными движениями Нина повязала поверх сделанной ею самой черной бархатной шляпы черный шифоновый шарф. Откуда взялись деньги на одежду для похорон? Быть может, дядя Уолтер уже узнал о том, что их мать получает что-то по завещанию отца? Сказал ли он ей об этом? Одолжил денег на неотложные нужды в счет этого наследства? Вряд ли можно полагать, что мать взяла бы у него деньги на других условиях. Для этого она слишком горда.

Когда Нина следом за Лиззи вышла на улицу к ожидающему их автомобилю, раздражение ее дошло до такой степени, что она сжала в кулаки руки в лайковых перчатках, чтобы не утратить самообладания. Мать не просто очень горда. Она горда до смешного. Почему, почему, ну почему она отвергла предложение дяди Уолтера переехать в Крэг-Сайд?

Она заметила, как Роуз слегка помахала Микки Пор-риту, который, стоя на крыльце дома Герти Грэм, наблюдал с этой выгодной позиции за их отъездом. Вспышка досады усилила ее раздражение. О чем думала Роуз, поступая таким образом? По такому случаю могла бы хоть на минуту вспомнить о чувстве собственного достоинства и соблюдать декорум.

Когда Ноуэл, до странности чужой в строгом черном костюме, в белоснежной рубашке с туго накрахмаленным высоким воротничком и с блестящими, гладко причесанными волосами уселся на переднее пассажирское место, Нина тоже забралась в машину, самым удобным образом устроилась между матерью и Роуз и сложила руки на коленях, сцепив пальцы.

Машина медленно двинулась по тряской мостовой, и Нина увидела по пути, что все занавески в домах по обе стороны улицы задернуты. То был традиционный знак уважения к смерти, но, как правило, к смерти, посетившей один из соседних домов. Чем было продиктовано сегодняшнее поведение соседей – сочувствием к их потере? Или они поступили бы так в день смерти Калеба Риммингтона при любых обстоятельствах? Ведь подавляющее большинство обитателей Бексайд-стрит работали по найму именно на его фабрике. И это делало отказ матери от предложения дяди Уолтера еще более необъяснимым: ведь она понимает, что с этих пор никто на Бексайд-стрит не станет относиться к ним с прежним соседским простосердечием и дружелюбием. Да и как иначе, если они в родстве с Риммингтонами? Роуз бросила на Нину взгляд исподтишка. Тесно прижатая к сестре, она ощущала ее напряжение, но не могла понять его причину. Обращенные к матери слова Нины о том, что они могли бы жить в Крэг-Сайде, если бы захотели, были для Роуз новостью. Никто не сказал ей, что дядя Уолтер сделал такое предложение, однако Роуз в последние дни очень редко бывала дома, и ни у кого даже не было возможности с ней поговорить.