Сокровище - Жюльетта Бенцони

— Еще раз извините, я не знал, что у вас посетитель… Я хотел бы с вами поговорить… — добавил он, решительно поворачиваясь спиной к незнакомому ему и неприятному гостю артиста.

— Будьте любезны подождать меня в маленьком салоне, слева от входа в вестибюль. Я сейчас к вам выйду…

Жиль рассмеялся.

— Не уводите его, мой дорогой Превий. Этот человек мой самый близкий друг.

Немного погодя в библиотеке воцарилось спокойствие. Усевшись в кресло, только что оставленное Турнемином, Ульрих-Август пододвинул поближе к себе бутылку рома.

— Ну и ну! — только и мог сказать Винклерид между глотками, не спуская глаз со своего преображенного друга. Турнемин не мешал ему. Вопреки ожиданию, швейцарец быстро привык к новому облику Жиля, и в его серых глазах заиграли так хорошо знакомые веселые огоньки.

— А теперь, — спросил у него Турнемин, — скажи, зачем ты меня искал?

Левой рукой (правая была занята бутылкой, которую Винклерид прижимал к сердцу, как мать больное дитя) швейцарец порылся в кармане и достал письмо.

— Это тебе. Какой-то парень подбросил его в сад мадемуазель Маржон, твоей домохозяйки.

И барон протянул Турнемину аккуратно сложенный листок бумаги, скрепленный печатью красного воска с оливковой ветвью на оттиске.

На листке красивым почерком было написано:

«Шевалье де Турнемину из Лаюнондэ, павильон Маржон, улица Ноай, Версаль. Передать немедленно».

— Кто бы мог писать мертвецу? — спросил задумчиво Турнемин.

— Тот, кто или не знает, или не верит в вашу смерть, — сказал Превий.

Но Ульрих-Август пожал плечами.

— Письмо написано женщиной, погляди на почерк, и мадемуазель Маржон думает, что это твоя жена, она очень просила побыстрее доставить адресату этого голубя…

— Эту утку, — поправил его Турнемин, вертя в руках все еще не вскрытое письмо. — Ты прав в одном — почерк действительно женский, но это не рука Жюдит. Что-то он мне напоминает…

И, больше не раздумывая, он сорвал печать и вскрыл письмо. Подписи не было, на ее месте красовалась еще одна оливковая ветвь, нарисованная пером.

«Королева, — говорилось в письме, — с детьми и друзьями сядет 10-го этого месяца на свой новый корабль и отправится от набережной Рапе в Фонтенбло по реке. У замка Сент-Ассиз королевскую семью поджидает несчастье, которое можно предотвратить, если вы придете 12-го в полночь на террасу Пти-Кавалье у Сен-Порта. Если вместо вас придет кто-то другой, он никого не найдет. Приходите один, не бойтесь, вам расскажут, как спасти королеву и наследников…»

Протянув Винклериду открытое письмо. Жиль спросил у Прения:

— Какое сегодня число?

— Восьмое октября, понедельник…

— А за сколько дней можно добраться по воде от Парижа до Фонтенбло?

— Дня за три, за четыре. По ночам не плывут, а днем упряжка лошадей медленно потащит корабль против течения.

— Так, — сказал Винклерид, — я весьма сожалею, что принес письмо. Я должен был сначала сам его прочитать и разорвать.

— Конечно, это западня. Вместо тебя пойду я, договорились?

И он уже было собрался положить письмо в свой карман, но Турнемин выхватил его и передал Превию.

— Я сам решу, что мне делать.

— Нетрудно догадаться. Ты хочешь пойти на свидание. А что такое Сен-Порт?

— Небольшая деревушка возле замка Сент-Ассиз, о котором говорится в письме.

— Чей это замок?

— Маркизы де Монтессон, — ответил Превий, — морганатической жены герцога Орлеанского. Мы, артисты, хорошо знаем ее замок. Она обожает театр, сама ставит пьесы и сама в них играет.

— Послушайся доброго совета! — воскликнул Винклерид. — Не ходи — это западня. Кто-то знает или догадался, что ты не покойник, и хочет вытащить тебя из норы.

— Может, да, а может, нет. В любом случае моя безопасность ничто по сравнению с жизнью королевы и наследников.

Швейцарец даже побагровел от возмущения.

— Глупость какая! Если бы хотели убить Ее Величество, тебе бы не сообщили. Давай я возьму письмо, поеду в Версаль и покажу его королю… И королевская семья поедет в Фонтенбло в карете.

По-моему, это выход!

— А я боюсь, что нет, — вмешался Превий, — конечно, вы можете показать письмо королю, но это ничего не даст. Когда королева вобьет себе что-нибудь в голову, никто переубедить ее не может. Корабль построен по ее специальному приказу именно для поездки в Фонтенбло. Это огромное, позолоченное, как Буцентавр венецианского дожа, судно, стоившее казне никак не меньше сотни тысяч ливров. Королева ни за что не откажется от поездки… Однажды, будучи беременной, она плавала в Фонтенбло на корабле, и этот способ путешествия ей несказанно понравился.

— Но если король скажет «нет»?

— Она найдет средство переубедить его. К несчастью, сейчас, после истории с колье, король ни в чем ей не противоречит.

— Друзья мои, — возразил Жиль, — мое решение непоколебимо. В письме сказано, что только я один могу предотвратить трагедию, и у меня нет ни желания, ни права уклониться от предложенной встречи. Вы мне дадите лошадь, господин Превий?

— Конечно, вы куда собираетесь ехать?

— В Париж. Я остановлюсь на постоялом дворе и попытаюсь изучить корабль королевы. У меня остается всего один день…

— Никакого постоялого двора! — воскликнул Винклерид. — Бомарше велел привезти тебя к нему.

Турнемин рассмеялся.

— Даже не читая письма, он догадался, что я вернусь?

— Он очень умный человек, — пробормотал Ульрих-Август, — он еще сказал, что должен передать тебе какие-то документы и просил на время оставить Понго у Превия.

Мысль о разлуке с верным индейцем сильно огорчила Жиля, но он рассудил, что так будет лучше. Превий еще не нашел новую роль для Понго, и Турнемин рисковал быть узнанным из-за своего слуги.

— Я вернусь к тебе, как только смогу, — сказал Жиль индейцу. — Если же со мной что-нибудь случится…

— Тогда вместо тебя приду я, — прошептал Винклерид. — Понго знает, что у меня всегда найдется место для него. А теперь нам пора в дорогу!

— Не поужинав! — воскликнул Превий. — Не сомневаюсь, что вы оба голодны, а путешествовать на голодный желудок очень вредно!

— Мне стыдно признаться, — сказал Винклерид, глядя с благодарностью на хозяина дома, — но я действительно голоден, как волк.

Пока гости подкреплялись, Превий распорядился оседлать лошадей и собрать нехитрый багаж Турнемина.