Восход двойного солнца - Александр Ярославцев

Единственно, что удерживало Трумэна от начала празднования своего триумфа, так это отсутствие у него подробного доклада генерал Гровса. Как истинный отец-молодец, он хотел знать рост, вес и силу легких по шкале Апгара своего дитяти.

Пять долгих часов ждал он новых известий с далекого полигона, но это было ничто по сравнению с прошлыми ожиданиями. Следуя логике событий, Трумэн ожидал, что новые сообщения от Гровса ему принесут связисты, но на этот раз генерал рискнул позвонить ему по телефону. Звенящим от радости голосом он доложил президенту, что ученые только что закончили обработку собранных данных. Согласно их заверениям, эксперимент превзошел все ожидания.

– Полная победа, господин президент! Мы сделали это! – торжественно пела трубка телефона, позабыв про всякую секретность.

– От себя лично и от имени правительства Соединенных Штатов благодарю вас за службу, генерал Гровс. Америка никогда не забудет вашего служения, – ответил президент, а затем по-хозяйски добавил: – Жду полного отчета не позднее завтрашнего утра.

В этот момент рядом с Трумэном находился госсекретарь Бирнс, который и стал свидетелем момента полного его триумфа. Радостно бросив трубку на рычаги телефона, Трумэн повернулся к нему и не в силах сдерживать своих эмоций, обратился к Бирнсу:

– Отныне мы нация номер один!!! Только мы, и никто другой, Бирнс! Отныне все страны мира должны будут слушать нашу волю и беспрекословно исполнять ее!! С этого дня начнется эпоха господства Америки над всеми народами земли! Эра американской империи!

Позже, в кругу близких друзей, рассказывая об этом моменте, Бирнс в шутку сравнивал Трумэна с шестикрылым серафимом, что принес великую весть жителям Земли.

– Вы не поверите, господа, но тогда я явственно слышал шум крыльев, неожиданно появившихся за его спиной. Правда, они быстро опали, но они точно были. Настолько сиятелен и величествен был в этот момент наш Гарри, – уверял своих слушателей Бирнс.

Прожженный прагматик и политический циник, Бирнс вновь дал Трумэну ровно десять минут на наслаждение радостями жизни, а затем мягко опустил триумфатора на грешную землю.

– Самым правильным будет, если мы сообщим о нашем успехе Сталину. И чем быстрее мы это сделаем, тем будет лучше. Известие о появлении у нас сверхбомбы наверняка умерит наступательную прыть дядюшки Джо в Европе и сделает его более сговорчивым на дальнейших переговорах.

– Я полностью согласен с вашим предложением, Джеймс. Можно сказать, что сорвали его с моего языка. Как по-вашему, кому можно поручить столь важное дело? Я сам бы с огромным удовольствием сделал это при личной встрече, но при нынешнем положении дел это невозможно.

– На мой взгляд, есть два варианта выполнения этой миссии. Либо через нашего посла в России Гарримана, либо через спецпосланника Джойса, с которым господин Вышинский вот уже неделю активно контактирует в Стокгольме.

Трумэн на секунду задумался над решением этой задачи, а затем вынес свой вердикт:

– Нет, вариант с Вышинским решительно не подходит. Он ведь только посланник, тогда как посол Гарриман во время встречи со Сталиным и сможет лично наблюдать за его реакцией на сообщение о бомбе. Надеюсь, что вы понимаете, как это важно знать. Сломается Сталин сразу от этого удара или его монолит даст только трещину, что лишь отсрочит его капитуляцию перед нами. Я много думал об этом и даже набросал подробную инструкцию для действий нашего посла в Москве, – президент внимательно посмотрел на собеседника пытаясь заметить на его лице несогласие со своими действиями, но Бирнс был профессионалом.

– Что можно сказать, господин президент, – широкая дежурная улыбка моментально озарила лицо госсекретаря, – только поздравить с очередным успехом в дипломатии. Право, блестящая идея. Аверелл Гарриман опытный дипломат и достойно справится с этой задачей. К тому же Сталин благоволит к нему. Он считает нашего посла человеком команды Рузвельта, а значит, другом России.

– Вы очень верно подметили этот факт, Джеймс. Он должен помочь Гарриману как можно лучше выполнить эту миссию, которая может оказаться самой важной в его работе послом.

– Значит, решено, Гарриман. Когда и как вы отправите ему свое послание?

– Сейчас же, по радио. Сообщением в тысячу слов, – усмехнулся Трумэн, радостно потирая руки. В этот момент у него было прекрасное настроение. Сегодня у него все получалось, все его понимали с полуслова и посол в Москве Гарриман не стал досадным исключением.

Получив секретную депешу, он обратился в советский МИД с просьбой о незамедлительной встрече со Сталиным и сразу же получил приглашение в Кремль. Столь быстрый ответ был обусловлен тем, что советская сторона была кровно заинтересована в скорейшем прояснении позиции Америки в германском конфликте.

С самого начала боевых столкновений американские дипломаты не торопились дать четкий и ясный ответ относительно событий в Германии. Полностью позабыв о своих возможностях сгладить возникшие среди участников коалиции разногласия, Вашингтон занял откровенную позицию стороннего наблюдателя. За все время боевых действий Штаты лишь ограничивались демагогическими призывами к Москве и Лондону найти виновных в разжигании конфликта и наказать их. О незамедлительном прекращении боевых действий между союзниками не было сказано ни слова.

Подобная позиция Америки вызывала большое беспокойство у советского руководства. Не добавлял спокойствия и тот факт, что на всех встречах, посвященных германскому кризису, присутствовал не сам посол, а его помощники. Не считая себе зачинщиком боевых действий, Советский Союз не мог настаивать на присутствии на этих встречах американского посла, что автоматически понижало статус Москвы. Превращая ее из равноправного партнера в просителя, зависимого от доброй воли Америки.

Подобное поведение американцев Сталин расценивал как определенный дипломатический реверанс, обусловленный духовными и моральными ценностями, объединяющими эти две англосаксонские державы. Пожелание Гарримана о личной встрече с советским вождем было расценено как серьезный прорыв в конфронтации между бывшими союзниками. Сталин посчитал, что Америка решила с целью прекращения далеко зашедшего конфликта изменить свою наблюдательную позицию и начать зондаж противоборствующих сторон.

Следуя давно выработанной привычке, встречи с иностранными послами он проводил один, без Молотова или кого-то другого представителя правительства или ГКО. В кабинете присутствовал лишь один переводчик, скромно сидевший чуть поодаль от застеленного зеленым сукном гостевого стола. Неплохой психолог, ориентируясь по малозаметным мелочам, Сталин часто угадывал внутренний настрой гостя, едва тот переступал порог его кабинета.

Вот и в этот раз от его опытного взгляда не ускользнули изменения, произошедшие с американским гостем. Раньше в Кремль приходил равноправный партнер по одному большому делу, имевший свои интересы в России и готовый ради них кое-что предложить Москве. Потом в кабинет приходил партнер, у которого появилось определенное преимущество перед хозяином. Отчего он хотел, чтобы с его мнением больше считались и прислушивались.