Богоборцы из НКВД - Олег Смыслов

4 декабря 1920 г.

Сов. секретно.

В дополнение к письму тов. Лациса о нашем отношении к духовенству, могу сказать следующее:

1) Тов. Лацис глубоко прав, когда говорит, что Коммунизм и Религия взаимно исключаются, а также глубоко прав и в том, что религию разрушить не сможет никакой другой аппарат, кроме аппарата ВЧК.

2) Линия, принятая ВЧК по разрушению религии, с практической стороны в принципе верна, за исключением вопроса о возможности разложения религии из центра, через лиц, занимающих высшие посты церковной иерархии. Проделанный ВЧК опыт в этом отношении потерпел фиаско. Так, «Исполкомдух» принял ложное направление и стал приспособлять православную церковь к новым условиям и времени, за что был нами разгромлен, а отцы духовные вроде Архиепископа Владимира (Пензенского) Путяты, оказались несостоятельными по той простой причине, что у него, как у заклятого врага сов. власти, не оказалось достаточной смелости духа и воли для того, чтобы развернуть свою работу во всю ширь и глубь и нанести церкви разрушительный удар; вместо этого Путята склочничает и нашёптывает в ВЧК на Тихона, в то же время сам практически ничего не делая для разрушения церкви. Даже такой решительный и смелый вояка в рясе, как Иллидор Труфанов, даже он в паутине церкви не нашёл присутствия духа для того, чтобы открыто ударить церковной иерархии прямо в лоб.

3) Исходя из этих соображений, а также приняв во внимание то, что низшее молодое белое духовенство, правда в незначительной своей части, безусловно, прогрессивно, реформаторски и даже революционно настроено по отношению к перестройке церкви, СОВЧК за последнее время в своих планах по разложению церкви сосредотачивает всё своё внимание именно на поповскую массу, и что только через неё мы сможем, путём долгой, напряжённой и кропотливой работы, разрушить и разложить церковь до конца.

Некоторые успехи в этом отношении уже отмечаются, правда пока что не в большом масштабе. Этот путь верен тем более потому, что церковные старые волки, каков Тихон, Владимир Путята и др., они не могут действовать для нас лишь постолы®, посколько нужно им для того, чтобы спасти свою шкуру, душа же их видит и делает другое, тогда как низшее поповство, освободившись от волчьих когтей больших церковных волков, иногда совершенно искренно работает на нас и с нами, и, кроме того, непосредственно работая в верующей массе, низшие попы, проводя нашу линию, разложение будут вносить в самую гущу верующих, а это — всё.

4) До сих пор ВЧК занимались только разложением православной церкви, как наиболее могущественной и большой, чего не достаточно, так как на территории Республики имеется ещё ряд не менее сильных Религий, каков Ислам и пр., где нам также придётся шаг за шагом внести то же разложение, что и православной церкви.

5) Работа по рассеянию религиозного мрака чрезвычайно трудная и большая, поэтому рассчитывать на скорый успех нельзя. Для этой работы нужны крепкие и умелые люди, чего, к сожалению, мы не имеем, так как Цека нам их не даёт.

Заведующий секретным отделом ВЧК Самсонов».

2

На «Чёрной площади» Евгений Александрович Тучков проработал до самого увольнения.

Про место его работы говорили самое разное: «На хорошем месте такую контору не разместили бы», «Какое здание выше всех в Москве? Правильный ответ: Лубянская площадь, 2. С его крыши видно Колыму», «Там, где когда-то находился Госстрах, теперь поселился Госужас» и т. д.

Самих же обитателей «Госужаса» великий пролетарский писатель Максим Горький называл с любовью не иначе как «Черти драповые».

«Чёрной» же Лубянку окрестили за стены её дома, облицованные чёрным лабрадором…

Вообще же топоним «Лубянка» появился в лексиконе москвичей, когда в конце XV — начале XVI века Иван III переселил из Великого Новгорода в Москву на территорию лубянского квартала строптивых северян. Таким образом, он хотел уничтожить независимый дух новгородцев. Насильно переселённые в центр Москвы, они принесли с родины и название улицы «Лубяницы» или «Лубянки».

Весной 1611 и осенью 1612 года в Смутные времена, собранные гражданином Мининым и князем Пожарским ополченцы именно на Лубянке дали два победоносных сражения польским интервентам.

А через пятьдесят лет Лубянская площадь стала эпицентром Медного бунта. Это когда во время войны с Польшей, нуждаясь в средствах, Алексей Михайлович добавлял в деньги всё больше меди. Инфляция расплодила множество фальшивомонетчиков. Именно на Лубянке собравшаяся недовольная обесцениванием денег толпа москвичей пошла на Коломенское, где находился царь. Стрельцы жестоко подавили восстание. Сотни людей, в страхе убегая из Коломенского, потонули в Москве-реке. Тридцать же зачинщиков бунта были казнены на самой Лубянской площади.

Только в ХVIII веке Лубянка превращается в один из аристократических районов Москвы. Именитые фамилии Голицыных, Волконских, Долгоруких, Хованских и т. д. поселились тут на века. Хотя тут же разместился двор и знаменитой своей жестокостью к крепостным Салтычихи, дворянки Салтыковой.

В конце этого века на Лубянке начинают подселяться иностранные граждане. Например, одним из них был французский мастер по изготовлению париков Фуркасье. Именно французы спасли Лубянку от московского пожара и разграбления 1812 года. Наполеоновские солдаты не рискнули грабить и поджигать особняки соотечественников из французской колонии.

В начале всё того же XVIII века на месте известного здания чекистов располагались каменный дом и большой двор менгрельских князей Дадиани. После войны 1812 года данный участок земли вместе с постройками приобретает Ф. С. Мосолов, а с 1857 года он становится собственностью тамбовского помещика и отставного поручика С. Н. Мосолова.

На Лубянке владелец дома не жил и потому сдавал дом внаём.

В 1880 году дом переходит в собственность его сына — титулярного советника, известного гравёра и художника. Занимая под свою квартиру лишь второй этаж, первый он сдавал правлению Варшавского страхового общества, «Фотографии Мебуса», а третий — под меблированные комнаты писателям, актёрам, врачам и другим богатым людям Москвы.

Превратившись к концу XIX века в улицу страховых компаний, где компактно разместились целых 15 офисов, Большая Лубянка попадает под взор одного из крупнейших страховых обществ того времени «Россия».

В апреле 1894 года согласно заключённой купчей Мосолов уступил этому Обществу, правление которого находилось в Санкт-Петербурге, за 475 тысяч рублей серебром своё владение общей площадью 1110 квадратных саженей со всеми постройками.

Строительство доходного дома закончилось в 1900 году. Выстроенное в стиле так называемого североевропейского Возрождения, оно сразу же стало визитной карточкой Лубянской площади, оставшись таковым до наших дней.

К слову, «Россия», подсуетившись, успела прикупить ещё один участок земли — угловое владение 2, расположенное по другую сторону Малой Лубянки, выходящей на Лубянскую площадь. Вместе с архитектором Н. М. Проскурниным (дом № 1), архитектор А. В. Иванов (дом № 2) и разработал проект знаменитого ныне Лубянского дома. Его первый этаж был полностью отдан под торговлю, на третьем и пятом располагались два десятка самых дорогих в Москве квартир, по А — 9 комнат каждая. Общество же «Россия» со всего дома имело годовой доход в 160 тысяч рублей. Огромные по тем временам деньги.