Великолепный обмен. История мировой торговли - Уильям Дж. Бернстайн

Если бы Абраха и его толстокожие союзники одержали в Мекке победу, Мухаммад мог бы закончить свои дни христианским монахом. Исторический Мухаммад — фигура, в лучшем случае, неотчетливая. Первое его жизнеописание появилось более чем через сотню лет после его смерти, но уже оно было искажено древними хронистами в угоду политическим требованиям. Однако среди споров ясно вырисовывается один факт. Его, осиротевшего в раннем детстве, воспитывал дядя, преуспевающий торговец Абу Талиб. Хотя ранние годы Мухаммад, вероятно, провел, наблюдая, как дядюшка ведет дела, и помогая ему, нет письменных свидетельств его попыток освоить эту профессию. Известно только, что в возрасте около 25 лет он составил партию Хадидже — вдове, которая была старше его. Она тоже успешно занималась торговлей. Нам неизвестно в точности, какие товары возили ее караваны, но среди них определенно были финики, смолы и кожи из окрестностей Таифа, ладан из Йемена и ткани из Египта.

Будучи женщиной, она не могла сама сопровождать грузы, и Мухаммад быстро набрался опыта, служа ее представителем в Сирии. Находясь под впечатлением от деловых качеств молодого человека и очарованная его личными качествами, она предложила пожениться, и он принял предложение. Теперь у Мухаммада было положение и ресурсы.

В своих поездках Мухаммад встречал иудеев и христиан — «людей Писания» — и чувствовал притягательную силу их религиозной системы. Но сдерживал Мухаммада тот факт, что иудаизм и христианство были связаны с ненавистной властью чужаков. Его арабским соотечественникам предстояло найти собственный путь. Духовная жажда арабов усиливалась мощным отвращением к жадной меркантильности обосновавшейся в Мекке новой торговой аристократии из разбогатевших курайшитов, отвернувшихся от древних обычаев племени и привычных правил поведения. Вот что говорит известный западный специалист по истории ислама Максим Родинсон:

Затем, к концу VI столетия, арабами управляли две потребности: стремление стать единым народом, сплоченным перед лицом двух чужеземных монотеистических религий, и взрастить политическую силу, способную обуздать власть и продажность курайшитов. В этой бурлящей социоэкономической атмосфере в 610 году аль-Илах, пришедший прямо из верований народов пустыни, голосом ангела Джибраила решительно надиктовал Мухаммаду, который чуть не умер на горе Хира, возле Мекки, первые суры Корана. Сухой трут религиозного рвения воспламенился и почти сразу же запылал пламенем раздоров и завоеваний, которое охватило огромную часть Азии, Африки и Европы.

Мусульмане давно поняли, что при исполнении высокой миссии важнейшую поддержку Пророку оказала Хадиджа. Арабы говорят, что ислам не поднялся бы без меча Али и без богатства Хадиджи. (Али — двоюродный брат и зять Мухаммада — стал четвертым его последователем. С убийством Али мусульмане раскололись на шиитское меньшинство и суннитское большинство, соответственно, на тех, кто верит и кто не верит, что верховенство над мусульманами должно передаваться от Мухаммада через линию Али.)

Ислам — единственная из мировых религий, основанная торговцем. (Непосредственный преемник Мухаммада, купец Абу Бакр, тоже был торговцем.) Этот необычный факт многое говорит о глубинной сущности религии. Он же определил те исторические события, которые гремели над караванными тропами Азии и морскими путями Индийского океана последующие девять столетий. Следы его хорошо видны в современном мире, от колоний индийских мусульман в Восточной Африке до ливанских купцов, которые все еще промышляют в Западной Африке, и до сирийцев, которыми заселены захолустья «третьего мира» в романах Грэма Грина.

В самых священных мусульманских текстах звучат мотивы коммерции, даже в знаменитом пассаже из Корана: «О вы, которые уверовали, не пожирайте имущества друг друга несправедливо, не имея на это никакого права; но вы можете совершать между собою торговые сделки по взаимному согласию».[11]

Однако самые важные места, касающиеся торговли и коммерции, приведены в хадисах — собрании историй о жизни Мухаммада. Они предлагают советы о том, как вести торговлю, от общих («Нет на вас греха, если вы ищете милость от своего Господа» («Корова», 198), т. е. торговля разрешается даже во время хаджа) и до частных:

Один рассказчик, Джариб бин Абдулла, говорит о том, как лично повстречался с Мухаммадом, который предложил купить его обессилевшего верблюда. За верблюда пророк заплатил один золотой. Позже Мухаммад из милосердия вернул верблюда и позволил Джабиру оставить золотой у себя и сообщить потомкам, что Пророк в какой-то момент может и отменить торг, но торг никогда не отменит Пророка. Уже через несколько десятилетий новая вера проникла из Мекки в Медину и обратно, через Средний Восток, затем на Запад — в Испанию и на восток — в Индию. С точки зрения коммерции, ранний ислам можно рассматривать как быстро надувшийся коммерческий пузырь. Снаружи него находились неверные, а внутри — быстро растущая община с единой верой и законом. Подробный анализ удивительно быстрого распространения ислама не входит в задачи этой книги, но нужно заметить, что своей молниеносностью он в немалой степени обязан конфликту между новой верой, запрещавшей красть у единоверцев (но не у неверных), и экономическим императивом набегов «газу». Может, Пророк и родился барышником, но умер налетчиком. Вскоре после того, как в 622 году его изгнали из Мекки, он принялся нападать на караваны неверных из этого города. Новая религия учила, что все имущество у побежденных неверных отнимается, причем пятая его часть изымается в пользу Аллаха и уммы (общины), а остальное делится отрядом победителей и его вождями. Если побежденные добровольно принимают ислам, их имущество сохраняется. Таким образом, чем более отдаленные племена принимали ислам, тем более дальние походы требовались, чтобы добраться до неверных. После смерти Пророка в 632 году процесс пошел с еще большей скоростью, потому что одни племена были покорены, а другие, глядя на политическую, духовную и военную мощь новой веры и желая к ней приобщиться, узрели свет и обратились. Оба механизма — завоевание и добровольное обращение — быстро раздвигали границы ислама все дальше и дальше от отправной точки.

Войска арабов были остановлены через шесть лет у ворот Константинополя странным стечением обстоятельств. В частности, недавним воцарением прекрасного стратега императора Льва Исавра и необычно холодной зимой, смертоносной для многих отрядов, привыкших к климату Аравии, а также тем, что верховые отряды ехали на верблюдах. По словам Дж. Дж. Сондерса, изучавшего ислам, «если бы тогда пал Константинополь, был бы покорен Балканский полуостров, и арабы могли бы по Дунаю плыть в сердце Европы, и христианство осталось бы лишь как темный культ в лесах Германии».