Шелкопряд - Роберт Гэлбрейт

Мэтью ответил ему неопределенной улыбкой. Он так и знал, что Страйк будет драматизировать свой род занятий, нагонять туману. А в каком виде явился: будто в гараже колесо у машины менял.

– Садись, – нервно сказала Страйку Робин, сдвинулась на самый край скамьи и чуть не упала. – Есть хочешь? Мы как раз собирались что-нибудь заказать.

– Здесь неплохо кормят, – сообщил Мэтью. – Тайская кухня. Конечно, не «Манго три»{9}, но вполне приемлемо.

Страйк холодно улыбнулся. Ничего другого он и не ожидал: Мэтью будет сыпать названиями элитных ресторанов, чтобы, прожив в Лондоне ровно год, выставить себя искушенным столичным жителем.

– Как прошел день? – спросила его Робин.

Она думала, что Мэтью – узнай он, чем занимается Страйк, – проникнется таким же интересом к следственным действиям, как и она сама, и всякие предубеждения развеются.

Но Мэтью с плохо скрываемым равнодушием выслушал скупой ответ Страйка, лишенный каких бы то ни было характерных подробностей. Тогда Страйк, видя перед Робин и Мэтью пустые бокалы, предложил, что пойдет в бар и закажет на всех напитки.

– Ты мог бы хоть из вежливости проявить интерес, – зашипела на своего жениха Робин, как только Страйк отошел на достаточное расстояние.

– Робин, он встречался с торгашом из лавки, – процедил Мэтью. – Вряд ли в ближайшем будущем у них зайдет речь о правах на экранизацию.

Довольный своим остроумием, он уставился на противоположную стену и начал изучать меню, написанное мелом на доске. Когда вернулся Страйк, неся три бокала, Робин объявила, что намерена сама пробиться к стойке и заказать ужин. Она боялась оставлять мужчин наедине, но в то же время надеялась, что без нее они почувствуют себя свободнее.

В отсутствие Робин всплеск самодовольства Мэтью быстро пошел на убыль.

– Вы служили в армии, – против своей воли выдавил он, хотя заранее решил не допускать, чтобы их разговор вертелся вокруг жизненного опыта Страйка.

– Совершенно верно, – сказал Страйк, – в ОСР.

Мэтью смутно представлял, что это значит.

– А мой отец служил в авиации, – продолжил он. – Кстати, в одно время с Джеффом Янгом.

– Это кто?

– Валлийский регбист, помните? Провел двадцать три матча за сборную, так?

– Да-да, – сказал Страйк.

– Папа, кстати, дослужился до командира эскадрильи. В восемьдесят шестом демобилизовался и с тех пор занимается недвижимостью. Вполне успешный человек. Не настолько, разумеется, как ваш отец, – с легким вызовом добавил он, – но все же.

Козел, подумал Страйк.

– О чем вы тут беседуете? – встревоженно спросила Робин, садясь на прежнее место.

– В основном о папе, – ответил Мэтью.

– Жалко его, – заметила Робин.

– Это еще почему? – взвился Мэтью.

– Ну как же… он так переживает из-за твоей мамы. У нее ведь микроинсульт?

– А, – протянул Мэтью, – вот ты о чем.

С такими, как Мэтью, Страйк нередко сталкивался среди офицеров: под внешним лоском у этих людей скрывался островок неуверенности, побуждавший их проявлять излишнее рвение, а иногда и прогибаться.

– А что слышно в «Лоутер-Френч»? – обратилась Робин к Мэтью, чтобы дать ему возможность раскрыться, предстать перед Страйком настоящим Мэтью, которого она любила. – Мэтью проводит аудиторскую проверку этого странного маленького издательства. Там творятся забавные вещи, да? – подсказала она жениху.

– Ничего забавного – там полный хаос, – начал Мэтью и разглагольствовал до тех пор, пока им не принесли заказанные блюда.

В свой монолог он то и дело вставлял выражения вроде «девяносто штук», «четверть ляма» и разворачивал каждую фразу, как зеркало, таким образом, чтобы показать себя в выгодном свете: получалось, что он самый умный и самый сообразительный, что дает сто очков вперед медлительным, туповатым, хотя и старшим по должности коллегам, а также поучает недалеких сотрудников той фирмы, где идет аудиторская проверка.

– …списать на рождественский корпоратив, а сами уже второй год едва в ноль выходят; впору не корпоратив, а поминки устраивать.

Мэтью сурово клеймил небольшую фирму, но когда официант принес тарелки, за столом повисло молчание. Робин, которая до последнего надеялась, что ее жених развлечет Страйка уже известными ей добродушными, незлобивыми историями о причудах мелкого издательства, не могла сообразить, что бы еще сказать. Впрочем, упоминание об издательском корпоративе навело Страйка на одну мысль. Он даже стал медленнее работать челюстями. Ему теперь виделась отличная возможность получить информацию о местонахождении Оуэна Куайна: безотказная память подсказала кое-какие факты, давно хранившиеся без пользы.

– У вас есть девушка, Корморан? – без обиняков полюбопытствовал Мэтью; ему хотелось ясности в этом вопросе, а Робин уклонялась от прямых ответов.

– Нет, – рассеянно ответил Страйк. – Извините… Я на минуту: надо сделать один звонок.

– Хоть два, – желчно сказал Мэтью, когда Страйк еще раз оказался вне пределов слышимости. – Сначала ты опоздал на сорок минут, теперь отвалил во время ужина. Ничего страшного, мы подождем, пока ты соизволишь вернуться.

– Мэтт!

На неосвещенном тротуаре Страйк достал из кармана пачку сигарет и мобильный. Щелкнув зажигалкой, он отошел от других курильщиков и остановился в тихом и темном месте, под кирпичными опорами железнодорожного моста.

Калпеппер ответил после третьего звонка.

– Страйк… – сказал он. – Как жизнь?

– Все нормально. У меня к тебе просьба.

– Ну, говори. – Калпеппер не спешил связывать себя обязательствами.

– Твоя двоюродная сестра Нина работает в «Роупер Чард»…

– Черт побери, ты-то откуда знаешь?

– Ты сам упоминал, – невозмутимо ответил Страйк.

– Когда?

– Пару месяцев назад, когда я расследовал по твоему поручению того пройдоху-дантиста.

– Ну и память! – поразился Калпеппер. – Патологическая. Итак, что тебе понадобилось от моей кузины?

– Не мог бы ты меня с ней свести, а? – попросил Страйк. – Завтра вечером «Роупер Чард» устраивает юбилейный прием – хочу туда наведаться.

– Зачем?

– Дело есть, – уклончиво ответил Страйк. Он никогда не посвящал Калпеппера в подробности великосветских разводов и банкротств, хотя тот вечно приставал с расспросами. – Я, между прочим, только что преподнес тебе на блюдечке главную сенсацию всей твоей карьеры, чертяка.

– Так уж и быть, – ворчливо согласился журналист после краткого раздумья. – Постараюсь тебе помочь.