Повседневная жизнь российских жандармов - Борис Григорьев

От царской немилости пострадали и рядовые участники заговора. «…Подверглись полнейшей опале только те, которые заведомо считались убийцами, как князь Яшвиль, Татаринов, Скарятин, и то не все, — сообщает великий князь Николай Михайлович, — остальные же (Мансуров, Аргамаков и Марин) продолжали свою службу, и никто их никогда ничем не тревожил… Князь Яшвиль дерзнул написать императору Александру вызывающее письмо, никем не читанное в ту эпоху… Александр Павлович читал его, и предание гласило, что именно за это письмо, а главным образом за фразу: „Поймите, что для отчаяния всегда есть средство“, Яшвиль был удален в деревню с воспрещением появляться в обеих столицах… Он страдал манией преследования, как последствие тяжелой обстановки в юношеские годы».

Министр полиции А. Д. Балашов утверждал, что реформатор первых лет царствования Александра I М. М. Сперанский имел неосторожность в разговоре с ним обмолвиться фразой: «Вы знаете подозрительный характер государя. Все, что он делает, он делает наполовину. Он слишком слаб, чтобы править, и слишком силен, чтобы быть управляемым».

Как же человек с таким неординарным характером и, мягко говоря, своеобразным жизненным опытом решал проблему политического сыска за годы своего царствования, продолжавшегося, по подсчетам великого князя Николая Михайловича, 24 года 8 месяцев и 7 дней?

В наследство от августейшего батюшки ему достались два органа политического сыска: существовавшая уже 39 лет Тайная экспедиция во главе с сенатором А. С. Макаровым, деятельность которой он прекратил 2 апреля 1801 года, и созданная еще при Палене в 1800 году Тайная полицейская экспедиция при санкт-петербургском губернаторе во главе с надворным советником Иваном Гагелъсгрёмом — шведом на русской службе. Последний, приступая к выполнению своих обязанностей, даже не поменял подданства и был фигурой весьма загадочной, появлением которой в России мы обязаны, очевидно, Палену, поставившему его во главе полицейской службы не без явного умысла иметь на этом посту полностью зависимого от него иностранца. Естественно, что уже осенью 1802 года Гагельстрём был уволен и жил в своем имении под Могилевом. Во время Отечественной войны он был выслан в Оренбург, где жил до конца 1815 года.

С удалением Гагельстрёма деятельность Тайной полицейской экспедиции, однако, не прекратилась, и в течение какого-то времени она была фактически единственным органом политического розыска и сыска в России, который, в соответствии с утвержденным еще Павлом I документом о его создании, «…обнимает все предметы, относящиеся к здравию Государя, его Императорской Фамилии, к безопасности его Самодержавия… и к безопасности управления и управляемых». Из этих слов мы заключаем, что в сферу деятельности Тайной полицейской экспедиции входили также и вопросы физической охраны государя.

Это тайное ведомство при Александре I было передано в ведение санкт-петербургского обер-полицмейстера Ф. Ф. Эртеля, а с созданием в 1802 году Министерства внутренних дел подчинено его первому министру князю В. П. Кочубею. Тем не менее Министерство внутренних дел до 1880 года занималось делами политического розыска или, как тогда говорили, «высшей, или государственной полицией» лишь частично, и в число его главных задач эта деятельность не входила. «Дней Александровых прекрасное начало», по определению А. С. Пушкина, в полицейской области знаменовалось поиском новых форм и органов, наиболее полно отвечавших изменившейся внутренней и международной обстановке. Уезжая в 1805 году в армию, царь заявил: «Я желаю, чтобы учреждена была секретная полиция, которой мы пока еще не имеем и которая необходима в теперешних обстоятельствах». Это желание монарха было реализовано учреждением 5 сентября 1805 года принципиально нового органа «высшей полиции» — межведомственного комитета, который в делопроизводстве назывался либо «Комитетом по делам высшей полиции», либо — по дате создания — «Комитетом 5 сентября 1805 года». В его состав вошли министры военно-сухопутных сил граф С. К. Вязмитинов, юстиции — князь П. В. Лопухин и внутренних дел — князь В. П. Кочубей.

Предусматривалось, что «Комитет должен получать немедленно и исправно сведения посредством обер-полицмейстера столицы… о подозрительных людях… о скопищах и собраниях подозрительных», а также от Дирекции почт «о подозрительных переписках». Последнее предполагало систематическое использование перлюстрации и негласный контроль корреспонденции российских и иностранных подданных.

Судя по имеющимся в архивах скудным данным о практической деятельности этого Комитета, она была довольно вялой и к 1807 году совсем сошла на нет. Причин для этого было несколько: и отсутствие опыта, и нехватка подходящих чиновничьих кадров, и определенная русская расслабленность и расхлябанность. Но главное, по нашему мнению, состояло в том, что политический сыск был чужд натуре русского дворянина и офицера: служить полицейской ищейкой, шпионом, следить за «своими» и «ябедничать» начальству было, с их точки зрения, распоследним делом. Впрочем, обстановка в стране оставалась спокойной и некоторое время можно было еще поблагодушествовать и покрасоваться в белых перчатках.

Однако дальнейшее развитие событий, в первую очередь необходимость усиления борьбы с наполеоновскими шпионами, обусловило появление преемника — нового межведомственного «Комитета охранения общей безопасности», или «Комитета 13 января 1807 года». В него вошли министр юстиции князь П. В. Лопухин и сенаторы граф Н. Н. Новосильцев и А. С. Макаров, пожалуй, лучший специалист того времени в области «высшей полиции». Кроме них, к работе Комитета часто привлекали министров военно-сухопутных сил, внутренних дел и главнокомандующего войсками в столице империи. Комитету были подведомственны «вообще все дела, касающиеся до измены государству и тайных заговоров противу общей безопасности», борьба с французскими шпионами и распространителями политических слухов, а также «предерзостных слов» в адрес императора, который не мог терпеть, чтобы кто-то напоминал ему о судьбе его покойного отца или положительно высказывался о Наполеоне. Этот межведомственный орган сыграл определенную роль в канун и во время «грозы 12-го года», но затем его деятельность стала заметно ослабевать. Можно с уверенностью сказать, что Комитет в целом не оправдал возложенных на него ожиданий, так и не сумев сосредоточить в своих руках все нити управления русским политическим розыском и сыском, что и привело к его закрытию в январе 1829 года.

Учреждение и становление «высшей полиции», как мы видим, проходили в России со скрипом и большими трудностями.

Ретивым администратором и реформатором из ближнего круга императора М. М. Сперанским была предпринята еще менее удачная попытка создания, кроме межведомственных комитетов, самостоятельного полицейского ведомства — Министерства полиции. Создание этого органа обусловливалось также присущей «северному сфинксу» повышенной подозрительностью и чувству недоверия к людям: он, подобно Наполеону, предпочитал получать сведения по делам «высшей полиции» не из одного, даже всеобъемлющего, источника, а из разных, конкурирующих между собой независимых источников.

Министерство полиции было учреждено в июне 1811 года, к его ведению относились «все учреждения к охранению внутренней безопасности относящиеся». В результате этого впервые после упразднения Тайной экспедиции большинство высших полицейских функций было сосредоточено не в межведомственном координационном Комитете, а в специальном ведомстве, причем министр полиции получал самые широкие полномочия: «Существо власти, вверяемой министру полиции, состоит в том, чтоб действиям его… к охранению внутренней безопасности установленным, доставить скорое и точное исполнение». Идея и замысел были, вероятно, вполне актуальными, но исполнение их, как всегда в России, оказалось отвратительным.