Новейшая история России в 14 бутылках водки. Как в главном русском напитке замешаны бизнес, коррупция и криминал - Денис Пузырев

Все знают о щедрых кавказских застольях, которые не обходятся без длинных и поучительных тостов и обильных возлияний под горы жареного мяса, свежих овощей и блюд местной кухни с трудно запоминаемыми названиями. Сегодня руководители некоторых северокавказских республик любят говорить, что потребление алкоголя противоречит их национальным и культурным традициям, однако те, кто бывал на Кавказе, знают: люди здесь любят выпить. Та же Чечня, где стараниями Рамзана Кадырова сейчас введен фактически сухой закон, в советское время славилась винами и коньяками объединения «ЧеченИнгушВино». В соседнем Дагестане с царских времен развивали производство бренди: дагестанские коньяки возил в Москву еще Петр Смирнов. А единственная немусульманская республика в регионе — Северная Осетия — была знаменита лучшим на Северном Кавказе пивом и водкой завода «Терек». Осетины связывали высокое качество напитков с особыми свойствами местной воды из горных источников. Тем не менее это была абсолютно региональная история, рассчитанная на местных и туристов.

После антиалкогольных реформ Горбачева и последующего развала Советского Союза алкогольная промышленность Северной Осетии (впрочем, как и любая другая) пришла в упадок. Безденежье, бандитизм и угроза «большой кавказской войны» — вот с чем вошла республика Северная Осетия в свой российский период жизни. А угроза войны была вполне реальной. Осенью 1992 года прямо в городской черте Владикавказа вспыхнул осетино-ингушский конфликт: пять дней боев с применением тяжелой техники, сотни погибших с обеих сторон, тысячи ингушских беженцев, покинувших свои дома в пригородах осетинской столицы. Еще одна соседняя республика — Чечня — несколькими месяцами ранее провозгласила свою независимость от Российской Федерации. Сепаратистские настроения не обошли стороной и Северную Осетию. В республике были сторонники объединения с Южной Осетией, автономии в составе Грузии, и объявления независимого государства аланов.

Все это давало местным властям небьющийся козырь во взаимоотношениях с федеральным центром. В обмен на лояльность Москва закрывала глаза на многое, что происходило в республике, которую было принято считать главным форпостом России на Северном Кавказе. Этим умело пользовался лидер республики Ахсарбек Галазов. Ректор Северо-Осетинского государственного университета возглавил республику на волне перестройки в 1990 году, а в 1994-м был избран первым президентом Северной Осетии.

К этому периоду относится и возникновение осетинского водочного феномена. Главной причиной, почему центром полулегальной водочной промышленности страны стала именно Северная Осетия, а не какой-либо другой регион бескрайней России, являлось ее исключительно удобное географическое положение.

В начале 1990-х значительную часть водочного рынка России контролировали фирмы, связанные с Национальным фондом спорта, получившие от Бориса Ельцина право ввозить водку из-за рубежа без уплаты таможенных пошлин[25]. Российские производители не выдерживали конкуренции с импортными брендами. К тому же у отечественных водочников была еще одна большая проблема — дефицит спирта. После развала страны оказалось, что большинство советских действующих спиртзаводов остались за кордоном — в Украине и Белоруссии. Отечественного спирта на всех не хватало, а высокая пошлина на ввоз спирта в обход НФС делала такие операции экономически бессмысленными.

Однако предприимчивые осетины нашли решение проблемы. Основой экономики Северной Осетии в советское время были предприятия пищевой промышленности — многочисленные консервные и соковые комбинаты, — а также предприятия оборонки. С падением Союза практически все они остановились. Решение проблемы предложил 50-летний директор одного из консервных заводов республики Аркадий Кадохов. По его инициативе в 1992 году была создана Корпорация пищевой и перерабатывающей промышленности Северной Осетии, в которую вошли 27 остановившихся консервных заводов. Кадохов решил, что в сложившейся ситуации надо выпускать то, на что точно будет спрос в «большой России». Линии, которые расфасовывали по банкам соленые огурцы и кабачковую икру, перенастроили под выпуск водки, благо с советских времен у Осетии осталось два спиртзавода.

Почти на десять лет водка стала основной статьей дохода Осетии, обеспечивая до 40 % рабочих мест для жителей республики. «Кадохова можно назвать отцом осетинской водки, — рассказывает осетинский блогер и журналист Руслан Тотров. — Собственно, он и обеспечил на выборах 1994 года победу Галазова. Всех сотрудников водочных предприятий республики обязали отдать ему свой голос. В ответ Кадохов рассчитывал на высокий пост, однако договоренности были нарушены».

Кадохов ничего не получил, а созданную им корпорацию расформировали[26]. Однако спиртовой монополии у Галазова не вышло — все получилось ровно наоборот. Видя, насколько востребованной оказалась дешевая осетинская водка, местные предприниматели запустили десятки собственных линий розлива, параллельно разыскивая каналы, через которые можно получать дешевый спирт, чтобы не зависеть от республиканских спиртзаводов. И довольно скоро такой канал был найден.

Транзит спирта в третью страну через территорию России никакими налогами и пошлинами не облагался. Отсюда родилась схема. Бизнесмены из Осетии закупали дешевый спирт в Украине. В сопроводительных документах указывался адрес поставки — Грузия. Маршрут получался такой. Из Киева составы из 60-тонных цистерн украинского спирта следовали в Осетию до станции Ардон. Там содержимое цистерн перекачивалось в спиртовозы, следовавшие к месту назначения в Грузию. Но это на бумаге. На деле же в Ардоне образовалась настоящая спиртовая биржа. К моменту прихода состава с украинским спиртом сюда съезжались десятки покупателей. В очереди за спиртом стояли и крупные фуры, и люди с канистрами. Когда перекачка заканчивалась, внутрь цистерн спускались дети: на дне оставался спирт, который не брал насос, но можно было вычерпать ведрами. С ведрами, полными спирта, мальчишки отправлялись по домам.

Осетинский предприниматель Артур Таболов так описал этот процесс в своем художественном романе «Водяра»[27], посвященном алкогольному бизнесу в Осетии 1990-х:

Состав стоял на разъезде в голой степи. Пространство по всей его длине, огороженное колючей проволокой, заполняли «КамАЗы» и «Татры» с огромными серебристыми цистернами, десятитонные молоковозы, бортовые грузовики с бочками, легковушки с прицепами, заполненными пластмассовыми баками и канистрами… Возле вагончика вроде строительной бытовки желтел банковский броневичок, два инкассатора, вооруженные пистолетами, покуривали, присев на ступеньки крыльца… Залившись, спиртовозы отъезжали от состава, уступая место другим. Останавливались возле строительной бытовки, покупатели с объемистыми спортивными и хозяйственными сумками выскакивали из кабин, скрывались в вагончике. Через некоторое время выходили, уже с пустыми сумками, предъявляли охране на выезде какие-то бумаги. Шлагбаум поднимался, тяжелые машины, чадя дизелями, покидали разъезд. Когда железнодорожная цистерна пустела, ее облепляла детвора двенадцати-четырнадцати лет, прикатившая на разъезд на новеньких мотороллерах и мотоциклах…