Энканто. Край чудес - Аника Фахардо

– Дядя, почему я в твоём предсказании? – кричу я, пытаясь поспевать за его быстрым шагом. – Что оно значит? Ты из- за него вернулся?

Он снова останавливается, так что я едва не врезаюсь ему в спину.

– Один, два, три, – бормочет он, опираясь на стену, – четыре, пять, шесть.

– Эм? Бруно?

– Ты не должна была видеть предсказание. Никто не должен был. Немного соли. – Он делает несколько шагов вперёд, достаёт из кармана солонку, бросает несколько щепоток за спину и прячет её обратно.

Я чихаю.

– Зачем это?

– Три раза посвистеть, – только и говорит Бруно, свистит, сложив губы трубочкой, а затем кружится на месте. Должна признать, в нашей деревне таких называют сумасшедшими, чокнутыми. – Так-то лучше, – довольно произносит он и спокойно шагает дальше.

Мы идём вперёд – а может, вверх, вглубь или всё вместе, – и я замечаю, что здесь трещины пытались залатать. Как могли. Не сказать, что сделано это профессионально.

– Ты пытался починить трещины? – спрашиваю я.

Он чуть медлит, с удивлением разглядывая на скорую руку сделанный ремонт.

– А-а-а! Не я, – наконец отвечает Бруно. – Мне страшно и близко подходить к трещинам. Это сделал Эрнандо.

Здесь ещё люди живут? Сколько их здесь?

– Кто такой Эрнандо?

Бруно натягивает капюшон пончо на голову.

– Я Эрнандо, – произносит он низким голосом. – И я ничего не боюсь.

Я молча пялюсь на него. Дела у моего дяди не очень. И этот человек должен спасти меня, наш дом и всю магию? Мне начинает казаться, что я не лучшим образом всё обдумала.

Он хитро улыбается и скидывает капюшон.

– Вообще-то это тоже я, – говорит он, а потом прибавляет скрипучим голосом: – А я Джордж. Я отвечаю за шпаклёвку.

– Ну... – Не могу я придумать, что ответить. Поэтому никто не хочет о нём говорить? – Так, давно ты сюда вернулся?

Но вместо ответа он просто пошёл дальше. Я семеню следом и постепенно начинаю понимать, что он живёт в этих тоннелях уже очень давно. Мы снова поворачиваем, и перед нами появляется дверь. Не светящаяся волшебная дверь. Самая простая и ничем не выдающаяся. Обыкновенная, побитая временем дверь на ржавых петлях. Она открывается с пронзительным скрипом. Я захожу следом за Бруно. Это его комната. Настоящая обжитая комната. Хоть маленькая и мрачная. На её фоне моя детская кажется роскошью. Повсюду раскиданы вещи, говорящие об образе жизни, что ведёт её хозяин. Одеяла и сломанные лампы, надтреснутые чашки и побитые молью свитера, беспризорные болты и свернувшиеся в кольца струны от пианино.

Вдруг всё становится на места. Я всегда думала, что Бруно живёт где-то далеко, не желая вступать в контакт с семьей, которую давным-давно решил оставить по загадочным причинам. Но это комната человека, которому очень не хватает семьи.

– Ты и не уезжал, верно?

Я вспоминаю детскую, украшенную всякими моими безделушками и рисунками. Я хотела, чтобы она отражала мой характер. Я так же безумна, как мой дядя?

– Ну, – говорит Бруно, – я покинул свою башню, ведь там, как ты знаешь, было чересчур много ступенек.

Ага, конечно! В ступеньках дело. Так я и поверила!

– А здесь я ближе к кухне, – с ухмылкой произносит он. – Я слышу, как звенит посуда, чувствую запахи маминых блюд, которые она готовит прямо за стеной. – Он идёт к столу в углу. – Плюс здесь дают концерты!

Я следую за его взглядом и вижу кукольный театр. Правда, он совсем не для кукол. Над ним висит картонная табличка, на которой написано синими потёкшими чернилами: «Крысиный театр».

– Какой спектакль хочешь посмотреть? – спрашивает Бруно. – Новости спорта? Ужастик? Мыльную оперу? – Он берёт двух крыс и усаживает на самодельную сцену. – Смотри, – говорит мой дядя, – их любовь невозможна!

Я в ужасе гляжу на кукольный театр, на крыс, на Бруно.

– Я не понимаю... – наконец выдавливаю я из себя. Почему Бруно живёт в стенах дома? Почему прячется от всей семьи? Это как-то связано с разрушением и исчезающей магией?

– Дело в том, что она его тётка с амнезией. Так что она не помнит, что он её племянник. Ясно, к чему я веду? Им просто нельзя...

Я отдёргиваю Бруно от его театра.

– Нет! Я не понимаю, почему ты ушёл, но так и не ушёл.

Он глядит в пол, как нашкодивший мальчик.

– Проблема в том, что горы вокруг Энканто довольно высокие. – Он неловко переступает с ноги на ногу. – А тут у меня еда просто так и другие удобства. – Он указывает на стол, на котором расставлены тарелки. Он большой, как и тот, за которым мы обычно обедаем. А на столешнице нарисованы все члены семьи Мадригаль: бабушка, мама и папа, я, мои сёстры и двоюродные братья. И Бруно. Он пытался сделать вид, что остался с нами. Мне вдруг становится ужасно его жаль. Я понимаю, каково чувствовать себя совсем одной.

– Мой дар... Как лучше выразиться? Семье оказался не нужен, – произносит он грустно. – Но я всё равно вас люблю. Просто не понимаю, как, ну, сама знаешь...

Он глядит прямо на меня, так что я на секунду ясно вижу его глаза. Он любит своих родных, прямо как я. И ровно как и от меня, от него семье не было никакой пользы.

– Как бы то ни было, – резко говорит Бруно, – вряд ли я смогу придумать вежливую отговорку... – Тут он плюхается на ветхий стул. – Но мне всё это не нравится, так что пора тебе восвояси.

Я тянусь к его плечу, чтобы успокоить. Ровно таким жестом я в детской успокаивала Антонио, когда ему снились кошмары. Я садилась на край его кровати и клала руку на его детское плечико. Иногда нам просто надо знать, что рядом есть кто- то ещё.

– Почему я оказалась в твоём видении? – мягко спрашиваю я. – Что оно означает? – Бруно молчит. Я глубоко вздыхаю. – Всю жизнь я пыталась хоть чем-то угодить семье, чтобы они гордились мной. Но если надо прекратить пытаться – я должна знать. Прошу, скажи, в чём я виновата?

Бруно ничего не отвечает. Но я ладонью чувствую, как всё его тело расслабляется. И Антонио всегда от этого становилось лучше.

Я молчу. Он сам заговорит, когда будет готов. Немного терпения никогда не повредит.

– Я не стану ничего объяснять.

Отлично! И как его убедить поделиться со мной?

– Потому что сам не понимаю.

Я удивлённо гляжу на Бруно. Он перебирает кусочки видения. Осколки со звоном стукаются друг о друга. Бруно переставляет их местами, пока не собирает мозаику. То изображение, которое я точно так же сложила в своей комнате.

– Я увидел это в тот вечер, когда ты не получила дар, – начинает он. – Бабушка всегда говорила, что мои видения всё только портят. Но тогда так испугалась, что попросила меня заглянуть в будущее. Я согласился.