Возвышение Меркурия. Книга 9 - Александр Кронос

собеседник позволил себе усмехнуться.

— Знаешь, Ратибор Иванович. Всем ты хорош, но иногда забываешь о подвигах своих ратных да славе воинской, что среди людей ходит.

В него сразу же упёрся возмущённый взгляд Оболенского.

— Никогда не забываю. Всегда помню и готов отпраздновать. Вот кстати, сегодня, день, когда мы брали Копенгаген. Милая, не хотите ли выпить за взятие Копенгагена? На брудершафт.

Проходившая мимо князей служащая аэропорта, густо покраснев, замотала головой и ускорила шаг, а Ярополк Голицын укоризненно посмотрел на чуть раскрасневшегося князя.

— Не смущайте девушек, Ратибор. Кто-то ведь может и согласиться, поддавшись вашему статусу и прилагающейся власти. Подумайте, о чём потом будут говорить?

Тот огладил усы и неожиданно улыбнулся.

— Как о чём? Об очередной победе кавалергардов.

Голицын помолчал, наблюдая за проходящими мимо людьми, среди которых пока не было князей. Глянул на снова отпивающего из бокала Оболенского.

— Лучше скажи, что думаешь о советнике новом? Встречал я его единожды, когда он Чёрного в порту одолел. А сейчас, смотрю доклады и глазам собственным не верую. Абэ разбил, от Долгоруких отговорился, Пусан у манчьжуров отобрал. Откуда столько в нём силы? Что за человек?

Кавалергард протяжно вздохнул.

— Со всем уважением, но не хочу я словами под ковром играть. Хочешь что узнать, сам у него и спрашивай. А я человек простой. Присягу давал, служить обещал, врагов убивать клялся. На том и стою.

Ярополк, который тоже решил пригубить вина, поперхнулся и убрал руку с бокалом подальше. Придирчиво окинув взглядом свой мундир и не обнаружив там пятен, удивлённо воззрился на старого знакомого.

— Ты меня с кем-то из молодёжи перепутал? Или думаешь, что на старости лет мозги ссохлись?

Трёхсотлетний князь усмехнулся.

— Путаю я только вражеские города. Да иногда армии. И коронованных особ. Но последнее редко.

Покрутив в руках бокал, покосился на барьер, что окружал двух князей и добавил к нему ещё один слой защиты. Посмотрел на Голицына.

— Когда Романовы престол забрать хотели, да мятеж учинили, я верен присяге остался. Хотя, не держала она меня силой тогда. Мёртв был тот царь, которому я в верности клялся. Но Оболенские слова не нарушают. Потому пошёл я против тех, с кем раньше бился бок о бок. Убивал их, не щадя и забирал жизни. А что потом было? Помнишь ведь?

На лице Голицына появилось мрачное выражение и он коротко кивнул.

— Наградили тебя. Высшей наградой империи. И отправили охранять границу.

Собеседник цокнул языком и крутанул поднимающийся вверх правый ус.

— Где-то на той границе, моих потомков на полк сейчас наберётся.

Теперь Ярополк усмехнулся.

— А то я не знаю, что ты с ними связь держишь, да подарками каждый год одариваешь. Некоторых и вовсе делу ратному учишь.

Увидев лёгкую растерянность на лице старого товарища, успокаивающе добавил.

— О том только я и ведаю. Ещё пара родов рядом крутилась, но я их людей вырезал. А потом и рода те как-то угасли, умерев на мечах моих вассалов. Никто не знает, сколько там твоих внуков с десятком приставок «пра» бегает. Только я сам, да ближники. Разведка рода не участвовала.

Кавалергард несколько мгновений помолчал. Наконец склонил голову.

— Благодарю, Ваше Сиятельство. А что до беседы нашей — надоели все интриги эти. Отрок тот силён, бесспорно. Дракон у него призрачный имеется, камень оживший да говорящий. И внутри мощи прорва. Но такое бывает, сам знаешь. Рождаются ещё гении.

Голицын озадаченно хмыкнул.

— Дракон значит, живой камень и прорва мощи? А ты когда его оценивал, то с кем сравнивал? С собой?

Нахмурившись из-за ноток в его голосе, Оболенский махнул головой.

— Нет, конечно. Куда ему до меня? С сыном своим сравнивал, с Сашкой. Отрок тот почти также силён.

Теперь из груди его собеседника вырвался тяжелый вздох.

— Также силён, говоришь. Вот интересно, удивишься ты, узнав, что этот отрок только недавно в студиозусы пошёл? На бумаге, до сих пор таковым и является. В твоём университете, учится, к слову. А совсем недавно, когда та схватка в порту была, никакой силы близкой к твоему Сашке, в помине не было. Не пахло даже. Обычный Одарённый. С какими-то техниками непривычными, да. Но если замерить чистую силу, он и на Мастера не тянул. А сейчас ты его с сыном вровень ставишь, который каждого третьего князя в бараний рог скрутить может.

На момент замолчав, неожиданно усмехнулся.

— Вспомни, сколько времени прошло. И подумай, как он мог так быстро подняться, да кем может оказаться.

Оболенский сделал большой глоток вина. Его глаза заблестели, а на лице появилась довольная усмешка.

— Не пахнет от него ничем гадостным. Не из Чёрных он, это точно, Да и против них сам выступил. И не из масонов. Ничего такого я тоже не почуял.

Голицын скептически поморщился.

— А кто тогда? Древней крови в нём нет, на учебе пробыл всего ничего. Зато в очистке Пробоев отличился сразу. А потом в Мурманске фон Корфов разделал и тварь Чёрных одолел.

С сомнением покачав головой, повернулся к Оболенскому.

— Тебя, к слову не смущает, что они не сопротивляются пока? Где те полчища монстров, о которых твердила разведка? Где удары неведомой силы? Где уничтоженные города? Что Сарматов говорит? Его же твой Сашка взял. Наверняка и допросить успел, пока в столицу вёз.

Допив очередной бокал, кавалергард покрутил в руках пустую чашу. Задумчиво обронил.

— Может оно и к лучшему, что пока нет ни монстров, ни городов в руинах. Хоть разберёмся со всем спокойно. Потом всё одно, вылезут. А Сарматов… Много он чего сказал. Разного да занятного. Как всё, закончится, я в Тибет наверное слетаю. Проверю кое что.

Договорив, снова принялся наполнять бокал, а Голицын осторожно уточнил.

— О чём именно этот Сарматов рассказывал? Версия с Андреем Лаптевым подтвердилась? Замешан только он?

Оболенский замер, наблюдая за вином, которое быстро наполняло бокал. Завершив процесс ещё какое-то время молча постоял на месте.

— В деле с Чёрными, да. Но ты же вчера видел Ольгин дворец? Барьеры сияли на полную.

Ярополк непонимающе нахмурился ожидая продолжения, а кавалергард развернулся к нему и неожиданно усмехнулся.

— Пока твоя гвардия, вместе с Волконскими да людьми Дарьи, потрошили Чёрных, гренадёры забрали троих людей. Все из масонов, что императора в первые дни болезни посещали. Тихо взяли. Ни одного живого свидетеля не оставили. И знаешь, что самое интересное? Ольгин дворец так и стоит в режиме осады. До сих пор. Контуры на максимуме, а все солдаты стянуты к месту службы. Демид изготовился к смертному бою. То ли штурма ждёт, то ли сам что готовит, под прикрытием.

Князь Голицын свёл вместе брови и побарабанил по рукояти меча. Обдумал услышанное. Вздохнул.

— Значит и Хранителей тоже придётся под нож. Тяжко будет. А если в цитадели запрутся, да помощи просить у своих начнут, так вовсе кровью умоемся.

Оболенский махнул рукой.

— Не о том думаешь, Твоё Сиятельство. Лучше поразмысли, с чего они сейчас шевелиться начали? Что масоны, что Чёрные. Веками ж спокойно сидели, а тут понесло их в политес да заговоры. У пруссаков переворот, в Азии неспокойно, у нас вовсе гражданской войной пахнет. Сход не туда свернёт и всё большой кровью кончится.

Ответить ему Голицын не успел — в коридоре показалась мощная кряжистая фигура, в сопровождении десятка человек свиты, да пары своих отпрысков. В отличие от всех остальных, этот князь увидев лица скучающей парочки дворян, устремился не мимо, а прямо к ним. Они, в свою очередь, предупредительно сняли барьеры.

Через несколько секунд наступила пора объятий и крепких похлопываний, от которых трещали рёбра. И если к приветствию Голицына, князь Шуйский подошёл более формально, то вот Оболенского не пожалел. Обычный человек от таких «дружеских хлопков» уже давно рухнул бы на пол с переломанными костями и разорванными лёгкими. Даже прославленный кавалергард империи слегка морщился.

Наконец Симеон отступил на шаг назад, а за его спиной снова полыхнули барьеры, к которым присоединился ещё один — от бывшего владетеля земель Сибири.

— Вот такая значит у нас дружба, да? Когда Измир брали, я тебя позвал. Когда Стамбул в осаду взяли, позвал. Когда сарацин шли потрошить, снова позвал! И зачем, спрашивается? Как меня в казематы упекли, так ты про меня сразу и забыл, получается!

Оболенский нахмурился и отвёл взгляд.

— Помнил я. Только много ли сделаешь, сидя в башне? Сашка пробовал тебя искать. Не нашёл. Спрятали хорошо. Закрыли. Сила тебя не чувствовала. Младшие тоже пытались. Все,