Капитан Памфил - Александр Дюма

Капитан Памфил столько всякого повидал в своей бродячей и полной приключений жизни, что такими пустяками его трудно было удивить; он только отметил, что его остров, проявив сообразительность, на какую никак нельзя было рассчитывать, направился прямо к северной оконечности Кейп-Бретона. Поскольку капитану безразлично было, куда направиться, он решил не возражать, позволив острову спокойно плыть по своим делам, и воспользоваться этим обстоятельством, чтобы передвигаться вместе с ним. Но движение сделало скользкую почву еще более опасной, и капитан Памфил, хоть и хорошо переносил качку, тем не менее поднялся на возвышенную часть острова и, держась за одинокое и лишенное листвы дерево, казалось отмечавшее его центр, стал смиренно и терпеливо ожидать дальнейших событий.

Временами, когда ветер прогонял тучи, показывалась какая-нибудь звезда, сияющая, словно алмаз в небесном уборе; в эти более светлые промежутки времени капитану Памфилу, который весь обратился в зрение и слух (и это легко понять), представлялось, будто он видит черную точку маленького островка, указывающего путь большому острову, двигаясь примерно в пятидесяти шагах впереди него, и, когда волна менее шумно билась о склоны его владений, до ушей капитана с дыханием ветра снова доносились те же голоса, что он уже слышал, неясные и невнятные, как шепот духов моря.

И только когда на востоке стало рассветать, капитан Памфил окончательно во всем разобрался и изумился: как же он, с его-то умом, не осознал своего положения? Маленький островок, двигавшийся впереди, оказался лодкой с командой из шести канадских дикарей; большой остров, на котором находился он сам, — китом, которого бывшие союзники Франции тащили на буксире; лишенное веток и листьев дерево, служившее ему опорой, было убившим морского гиганта гарпуном: войдя в рану на четыре или пять футов, он торчал вверх еще на восемь или девять.

У гуронов, увидевших, что им досталась двойная добыча, вырвался возглас изумления; но они тотчас рассудили, что показывать свое удивление недостойно мужчины, и продолжали молча грести к берегу, не обращая более никакого внимания на капитана Памфила. Сам он, видя, что дикари, несмотря на кажущуюся беспечность, не спускают с него глаз, изобразил полную безмятежность, хотя в действительности странное его положение внушало ему немалое беспокойство.

Когда кит был примерно в четверти льё от северной оконечности Кейп-Бретона, а лодка остановилась; но огромная туша, продолжая двигаться в заданном направлении, мало-помалу приблизилась к суденышку вплотную. Тогда тот, кто казался в команде главным, высокий и крепкий малый пяти футов восьми дюймов ростом, разрисованный синей и красной красками, с татуировкой в виде черной змеи на груди и хвостом райской птицы, вплетенным в единственную прядь волос, оставленную на его выбритой голове, сунул свой большой нож за пояс набедренной повязки, взял в правую руку томагавк и медленно, с достоинством направился к капитану Памфилу.

Со своей стороны, капитан Памфил, повидавший всевозможных дикарей — от тех, что покидают «Лa-Куртий» в первый день Великого поста, до обитателей Сандвичевых островов, злодейски убивших капитана Кука, — спокойно ждал его и, казалось, не обращал на него ни малейшего внимания.

Гурон остановился в трех шагах от европейца и стал смотреть на него; капитан Памфил, решив ни на шаг не отступать, в ответ уставился на гурона с тем же спокойным и безмятежным видом, какой напустил на себя дикарь. Наконец, после десяти минут взаимного изучения, гурон произнес:

— Черный Змей — великий вождь.

— Памфил из Марселя — великий капитан, — ответил тем же провансалец.

— Но почему, — продолжал гурон, — мой брат покинул свой корабль и сел на кита Черного Змея?

— А потому, — ответил капитан Памфил, — что команда выбросила его в море, он устал плыть и устроился отдохнуть на первом, что ему подвернулось, не заботясь о том, кому это принадлежит.

— Хорошо, — сказал гурон. — Черный Змей — великий вождь, и капитан Памфил станет его слугой.

— Ну-ка повтори, что ты сказал, — перебил его насмешливо капитан Памфил.

— Я говорю, — продолжал свою речь гурон, — что капитан Памфил будет грести на лодке Черного Змея, когда он будет на воде; понесет его палатку из бересты, когда он станет путешествовать по суше; разжигать для него костер, когда наступит холод, и отгонять мух в жару; починит его мокасины, когда они износятся; взамен всего этого Черный Змей даст капитану Памфилу остатки своего обеда и ненужные ему самому старые бобровые шкурки.

— А если эти условия не понравятся Памфилу и Памфил не согласится на них? — спросил капитан.

— Тогда Черный Змей снимет с Памфила скальп и подвесит его перед своей дверью рядом с теми скальпами семи англичан, девяти испанцев и одиннадцати французов, которые уже там находятся.

— Хорошо, — согласился капитан, видя, что сила не на его стороне. — Черный Змей — великий вождь, и Памфил будет ему служить.

После этих слов Черный Змей сделал знак команде, дикари тоже высадились на кита и окружили капитана Памфила. Вождь что-то сказал своим людям, и они немедленно принесли на тушу много маленьких ящичков, бобра, двух-трех птичек, убитых стрелами, и все, что необходимо для разведения огня. Тогда Черный Змей сел в пирогу, взял в каждую руку по веслу и стал грести к берегу.

Капитан засмотрелся на удалявшегося великого вождя, восхищаясь скоростью, с какой летела по воде маленькая лодка; тем временем к нему приблизились три гурона: один развязал его галстук, второй снял с него рубашку, а третий стащил с него штаны, в кармане которых были часы; на смену им пришли двое других, один из них держал в руке бритву, второй — своего рода палитру, составленную из маленьких ракушек, наполненных желтой, красной и синей красками; они знáком велели капитану Памфилу лечь; пока остальная часть команды раскладывала костер, как будто это был настоящий остров, ощипывала птиц и потрошила бобра, эти двое занялись туалетом нового своего товарища: один выбрил ему голову, оставив лишь прядь, какую дикари обыкновенно сохраняют, другой обмакивал свою кисть в разные краски и водил ею по всему телу капитана, разрисовывая его по последней моде щёголей с берегов реки Оттава и озера Гурон.

Покончив с этой предварительной обработкой, оба лакея капитана Памфила отправились: один — за пучком перьев, вырванных из хвоста птицы, которую тем временем опаливали, второй — за шкурой бобра, чье мясо начали жарить; вернувшись со всем этим к своей жертве, они укрепили пучок перьев в единственной пряди, оставшейся от прежней шевелюры капитана, и обвязали ему бедра шкурой бобра. Закончив процедуру, один из гуронов подставил капитану Памфилу маленькое зеркальце: он выглядел омерзительно!

Тем временем Черный Змей добрался до берега и направился к довольно большому дому, белевшему на фоне моря и заметному издали; вскоре он вышел оттуда вместе с человеком в европейском платье и, насколько можно было судить по его жестам, сын безлюдных степей показывал представителю цивилизации добычу, захваченную им в открытом море и привезенную ночью к берегу.