Брошенка - Анастасия Шерр

Я представляла, каково сейчас Яне и понимала её, как никто другой. Знала, что такой сильный стресс не пройдёт даром и где-то на подкорке сознания всё это отложится у детей. Они будут считать, что виновна я и у меня не получится доказать им обратное, потому что ни за что не опущусь до уровня Варламова.

Кирюша пока ничего не понял, чему была очень рада. Пусть хоть он волчонком на меня не смотрит.

Было больно. От того, что бросил меня, предал, а потом ещё и сделал крайней во всём. Разве я заслужила? Чем? Тем, что заботилась о своей семье, как чокнутая наседка? Тем что посвятила им каждую свободную минутку? Любовью своей я это всё заслужила?

Дочь со мной не разговаривала и не реагировала на мои вопросы. Полный игнор. Словно в один день я стала ей врагом номер один. Я попыталась пару раз заговорить с ней, но вскоре поняла, что бесполезно. Она не слышала и не желала услышать. Оставалось только ждать, когда дочь остынет (а судя по отцовскому характеру, это случится не скоро).

Стол к ужину накрыла на троих — для детей и Варламова. Сначала, конечно, хотелось послать его есть к той, ради которой оставил свою семью, но приглядевшись, заметила, как он осунулся, похудел. Сердце в груди больно сжалось от его вида и я не смогла…

Сама ужинать не стала, просто позвала их к столу и молча вышла из кухни. Заперлась в ванной и, включив воду, заревела, зажав рот руками, чтобы не услышали.

Так яростно терзает эта боль, что хочется выть и царапать ногтями стены моей темницы, в которой я заперта и не могу дышать. Мне хочется вырваться из замкнутого круга, в котором оказалась по собственной воле, но не могу… Я всё ещё люблю этого предателя. Так люблю, что каждый взгляд его, каждое слово до трясучки, до искажающей сознание боли где-то под рёбрами.

И мне никогда не выбросить его из головы, просто заперев за ним дверь. Ведь он отец моих детей, он часть моей жизни. Болезненная рана, которая никогда не заживёт и станет легче только когда истеку кровью или захлебнусь своими рыданиями.

В кармане халата зазвонил мобильный и я застонала, увидев на экране имя свекрови. Только её сейчас не хватало. С Валерией Николаевной у меня всегда были напряжённые отношения. Напряжённые до невозможности.

Она ненавидела меня с первого взгляда и не стеснялась это демонстрировать, а я не отвечала ей взаимностью, но и в дочери не набивалась. Просто старалась минимизировать наше общение и долгие годы мне это удавалось.

— Здравствуйте, Валерия Николаевна, — вымученно проговорила в трубку, приготовившись к нотациям, потому как свекровь звонила мне исключительно по этому поводу. Когда её игнорировал не только муж, но даже кот, она вспоминала обо мне и отрывалась всласть.

— Здравствуй. Где Славик? — странный вопрос, конечно.

— Он с детьми, но телефон при нём, насколько я знаю. Если хотите поговорить со Славой, позвоните на его номер.

Свекровь неопределенно хмыкнула.

— А я с тобой поговорить хочу. Может расскажешь мне, почему мой сын ночует в гостинице, а с детьми видится только в определённые часы? Как ты посмела выгнать его? Кто ты вообще такая? Ты же ни разу в жизни не работала! Всё на шее у Славика сидишь, ножки свесила! А он с утра до ночи…

Дальше я слушать не стала. Просто сбросила звонок и, отложив телефон на край ванны, сняла халат.

Плевать на них. На всех. На Варламова, на мамашу его, пришибленную. Не хочу их слышать, видеть и вспоминать о них.

Залезла в горячую воду, подложила силиконовую подушку под голову и попыталась расслабиться. Мне нельзя сейчас сходить с ума. Нельзя. У меня дети. Мои бедные крохи, которым так нужна моя поддержка. А всё остальное пусть катится куда подальше.

Только немного успокоилась, как снова зазвонил мобильный. По спине от страха побежали мурашки.

Снова этот «скрытый» номер…

Решила не отвечать. Отключила звук, отложила телефон в сторону. Но экран то и дело моргал, а звонки не прекращались. Один за другим и снова по десятому кругу.

— Что вам нужно?! Я обратилась в полицию и написала на вас заявление, слышите? Рано или поздно они вас вычислят и…

— Закрой пасть, шалава, и слушай меня внимательно! — динамик затрещал мужским, грубым голосом, а я вздрогнула, села в ванне, обняв одной рукой собственные коленки. — Ты будешь делать всё, что я тебе прикажу, а если посмеешь хоть кому-то вякнуть, расплачиваться будут твои дети, поняла, сука? Повтори!

Ледяным ужасом сковало всё тело, но я малодушно надеялась, что кто-то просто дурачится. Однако, проверять правдивость его слов совершенно не хотелось.

— Я… Поняла. Поняла. Прошу вас, давайте поговорим спокойно. Объясните мне, что вам нужно?

— Задание первое. Слушай очень внимательно и запоминай…

На кухню вошла, покачиваясь, словно пьяная. Кружилась голова и становилось дурно от осознания того, что моим детям может кто-то навредить. И этот кто-то, судя по нашему разговору, очень хорошо знает, где я живу.

Яна что-то весело рассказывала Варламову, а как только тот повернулся в мою сторону, замолчала. Ну вот, уже и секреты от матери появились. Скоро вместе начнут дружить против меня, как в школе. Правда, сейчас было не до того.

— Вы поели? — и даже голос свой не узнала. Никакой. Как у дикторов новостей — совершенно безразличный, безэмоциональный.

— Да, спасибо, мам! — ответил только Кирюша, за что благодарно ему улыбнулась.

— Тогда идите по комнатам.

— Ну маааа! Ещё же даже десяти нет! — засопротивлялся сын, с надеждой взирая на отца.

Да, конечно. Только этого мне сейчас не хватало. Папочка у нас хороший будет, а мать стервь падшая. Замечательно просто.

— Я сказала, по комнатам! — рявкнула от злости и беспомощности, рвано выдохнула.

Что я творю? Ведь они не виноваты ни в чём. Они же дети.

Варламов, спасибо ему, не стал играть в доброго папашу, а дети по очереди его чмокнули и прошли мимо меня с надутыми моськами.

— А мать никто целовать не собирается? — грозно прикрикнул Славка. — Вернулись!

Вот этого я от него не ожидала. С одной стороны, конечно, приятно, что у него пока не отшибло память. А с другой страшно. Это он сегодня велит меня целовать, а что взбредёт в голову завтра? Вдруг однажды скажет, что мать плохая, а они поверят…

Дети послушно развернулись, подошли. Кирюша обнял меня, пожелал спокойной ночи, а Яна лишь сухо клюнула в щеку и тут же молча ушла. Маленькая зараза! И ведь как смотрит. Словно я не мать ей, а какая-то тётка чужая. Где-то внутри всколыхнулась обида на дочь, но я одёрнула себя. Любой ребёнок вёл бы себя странно, увидев, как отец дерётся за мать с каким-то дядькой. Доказывать что-то бесполезно, пока не остынет, спасибо папиным генам.