Три дня без чародея - Игорь Мерцалов

Первому навью досталась склянка с кислотой. Больше одной такой ловушки Упрям ставить не осмелился — самому страшно было, да и несподручно устанавливать ее, протискивая руку снаружи. Теперь пожалел — визжащий навь, скорее всего, не выживет. Второму на голову рухнул тяжелый окованный ларчик (Упрям сложил в него все золото, что оказалось под рукой). Удар был таким мощным, что навь распластался не охнув. И только третий сообразил, что дело неладно, крикнул несколько неразборчивых слов товарищам внизу и толкнул свою дверь, отступив в сторону. Пустой чугунок рухнул без всякой пользы. Ничего, входи, вражина, это же чародеева спальня, там еще несколько заклинаний припасено. Упрям не успел додумать, как из дверного проема, осветившегося синеватой вспышкой, вылетело дымящееся тело. Вот так, уже трое.

Судя по грохоту и свирепой брани внизу, немудреные приспособления срабатывали одно за другим. Чтобы превратить башню в одну большую убийственную ловушку, Упряму не достало бы ни опыта, ни времени, поэтому его хитрости в большинстве были несмертельными. Пара подпиленных половиц, неожиданно переворачивающиеся плошки, выбрасывающие облачка тертого перца на уровне глаз, политые маслом ступеньки… А в основном — железные капканы и силки. Недобрые, завистливые охотники накладывали на них запрещенные чары, покупая магию у заезжих колдунов без чести и совести (разумеется, у таких, которые к ярмарке даже близко не подходили). Наум последних отлавливал, первых отчитывал и отдавал Охранной дружине на порку, а «воровскую справу» отнимал и расколдовывал, после чего убирал с глаз долой в кладовую. Применения ей не находилось, но не возвращать же негодникам? Теперь «запас» пришелся как нельзя кстати, вспомнив о нем, Упрям велел Невдогаду расставлять силки и капканы везде, где на посторонний взгляд может спрятаться взрослый человек.

Вот стук откинутой крышки сундука, железный лязг и вопль — кто-то решил поворошить тряпье. Вот поток брани из кладовой — кто-то пнул скомканный половик и полетел к потолочной балке с ногой в петле. Глухое падение тела и ругань… а, это уже Невдогад придумал: по натягивал между косяками, в ладони над полом, тонкие прочные нити.

Создавая все это безобразие, Упрям понимал, что без боя не обойтись. Понимал он и то, что в бою у него будет очень мало надежды выжить. И надеялся, что до верхнего жилья враги дойдут если не покалеченными, то хотя бы разозленными, забывшими об осторожности.

И как можно более кучно.

Что ж, как бы ни развивалась задумка дальше, первая часть ее удалась на славу — гвалт внизу стоял как на ярмарке.

Однако сколько же их там? Грубые голоса людей, булькающие — навей; еще один, приглушенный, но сильный, перекрывающий кавардак:

— Это происки мальчишки! Взять его живым.

Яркая вспышка внизу, падение тела, горестные вопли навей. И тот же голос:

— Кто додумался колдовать в башне? Я предупреждал: только снимать охранные заклятия! Для чего учил вас? Мне что теперь, самому отдуваться?

«Навий шаман попался, не иначе, — подумал Упрям. — А этот — неужто сам главный сюда пожаловал? Эх, сцапать бы…»

Он, впрочем, уже видел, что мечтания бесполезны. Скорее всего, ему не выжить. Котел готов к взлету, но двоих, наверное, не вынесет. Лишь бы Невдогад не артачился и сел в него, а Упрям уж дотолкает до окна и произнесет волшебное слово. Буян внизу остался, теперь уже, конечно, мертв. Упрям сжал челюсти. Врагов не меньше двадцати, может оказаться и тридцать, и сорок. Но не всех еще гостинцев они отведали.

— Хозяин, на самом верху двое! Но второй — не старик, — новый голос, жутковато-вкрадчивый.

— Упряма брать живьем! — напомнил главарь.

Налетчики бросились к всходу. Ученик чародея напрягся.

Первым бежал человек, косматый, без брони, в грубой одежде, с топором. Он успел подняться на четыре ступеньки, поскользнулся и свалился вниз, умудрившись пораниться собственным оружием.

— Недоумок, — хмыкнул рослый навь, перепрыгивая через него.

Он был поумнее и приметил, кончено, что маслом была полита только середина всхода, а вдоль самых перил можно ступать спокойно. Его примеру последовал другой болотник, за ним потянулись двое людей, тоже без доспеха, но с мечами. Выше, выше, вот уже сейчас…

За общим шумом внизу Упрям не обратил внимания на звуки в читальне, а нашествие на среднее жилье через окно, оказывается, продолжалось. Вот куда следовало маслицем плеснуть — на приступочку на каменной стене, благодаря которой можно забраться в читальню с крыши амбара. Из дверей в коридор вырвалось несуразное существо, состоявшее, похоже, из одних лап, ровно коряга ожившая… Топляк! Ну конечно, рассказывал ведь Наум: это любимые твари навей — они и есть коряги, под болотной ряской полежавшие, — навьи шаманы поднимают и оживляют их. В родной трясине топляки подолгу жить могут, зверье для своих хозяев отлавливая. А вдали от болота — только при шамане двигаться способны. Это получается, шаман, по которому только что ударило защитное заклинание Наума, либо жив (что маловероятно), либо был не единственным с навьями.

Когда Упрям успел столько передумать — загадка. Все происходило в считаные мгновения. Навь, первым рвущийся, уже на середине всхода, двое его соплеменников выскакивают из читальни вслед за топляком, еще несколько вперемежку с людьми снизу ломятся. Пора, самое время доводить задуманное до конца.

Но тело почему-то не слушалось. Это ведь не потешный бой, это насмерть. Днем, сцепившись с тем орком, Упрям ни о чем подумать не успел, а вот сейчас короткое ожидание сыграло против него. Неудержимая, озверевшая волна врагов. Страшно…

Страшно? Да куда это, к лешему, годится? Изрубят ведь и его, и Невдогада, бедолагу. Но тот хоть одного-двух с собой заберет, а я?.. Мгновенная вспышка злости помогла сбросить оцепенение.

— Не меня ли шукаете, гости? — крикнул он, вставая на ноги.

— Держи его! — грянули вражьи глотки. — Бей его!

Вот тебе и приказы: «Живьем взять, живьем…» Первого болотника отделяли от вершины пролета четыре или пять ступенек, когда Упрям пнул сундук ему навстречу. А сундук, мало что пустой, стоял на двух полешках, как на катках, и теперь весело загрохотал вниз, сметая налетчиков. Только тот, первый, оказался ловчее — увернулся, одним прыжком взлетел на среднее жилье и обрушил широкий кривой меч на Упряма.

— Живым! — напомнили ему снизу.

— Живым, — прокаркал навь, явно не вникая в смысл слова.

Ответный выпад он легко отбил и размахнулся для нового удара, но тут сверху упала метко пущенная сулица и пробила ему шею как раз над воротом. Захлебываясь кровью, навь опрокинулся и заскользил по промасленным ступенькам. Первый. А вторым я стану, обреченно подумал Упрям. Наверх мне подняться уже не дадут. И сулиц у Невдогада больше нету, одна и то случайно в башне оказалась.

Топляк был шустрым, прыгнул вдоль прохода с пяти шагов. Ученик чародея принял его на щит, резко развернувшись, всем весом впечатал тварь в стену. Что-то отчетливо хрустнуло, но разве можно оглушить существо, у которого и головы-то нет? Упрям произнес заветное слово и высвободил силу оберега, вделанного в щит, только это и помогло — надломленный топляк рухнул неподвижно.