Хозяйка кафе при академии магии - Мстислава Черная

Возвращается помощник буквально через минуту:

— Синьорина, я сообщил синьору, — помощник провокационно замолкает.

Я спокойно остаюсь на диване. Не бросаюсь в кабинет, не переспрашиваю, когда меня примут.

Радушия от синьора Катца я изначально не ждала.

Я понятия не имею, как при состоятельном отце мать Аси оказалась горничной барона, но можно не сомневаться — история эта тёмная и для синьора Катца болезненная.

Помощник уходит, оставляет меня наедине с секретарём, который вряд ли понимает, насколько вежливым нужно быть с внезапно свалившейся на него непонятной девицей. О моём родстве с господином Катц секретарь вряд ли знает. Может, нагло намекнуть, что от чашки чая я не откажусь? Желательно, с печеньками. Разумеется, я обдумываю это невсерьёз. Во-первых, наглость должна быть к месту, а сейчас ситуация не та. Во-вторых, важнее всего произвести правильное впечатление.

Секретарь, убедившись, что внимания я не требую, тихо сижу и покорно жду, возвращается к бумагам, приёмную наполняет мерное шуршание.

Ожидание затягивается. Минуты бегут, складываются в четверть часа, затем в полчаса, в час. Иногда в приёмной появляются люди, отдают секретарю какие-то бумаги или, наоборот, забирают. Иногда секретаря вызывает синьор. Иногда мелькает помощник-шатен. Второй час, третий. Время приближается к полудню.

Про меня словно забыли, но я знаю, что это не так. Синьор то ли отношение своё хочет показать, то ли послал своих подчинённых узнать причину моего появления, то ли проверяет, сколько я готова терпеть ради встречи, ведь человек, которому ничего не нужно, уйдёт через полчаса-час, а то и раньше.

Я сижу, сохраняя на лице приветливую улыбку.

В ладони появляется мобильник, и я вздрагиваю. Как невовремя! Секретарь бросает на меня острый взгляд. Я отвечаю вопросительным взглядом, и секретарь снова утыкается в бумаги.

Я же, пользуясь тем, что за бедром мобильник не видно, перевожу взгляд на экран.

«Душа, компенсация зачислена. Желаете ознакомиться с деталями?»

Нет, чуть позже, благо таймер к сообщению никто не прикрутил. Теоретически, я могу откладывать бесконечно.

Дверь кабинета резко открывается, и в приёмную выходит крупный мужчина с шикарной вьющейся шевелюрой. Снежно-седой, лицо изрезано морщинами, но глаза ясные и злые.

Секретарь моментально испаряется.

Я медленно поднимаюсь, попутно отбрасываю мобильник, уверенная, что он тотчас исчезнет, исполняю реверанс.

Синьор презрительно фыркает, молча рассматривает меня с минуту.

Я тоже молчу.

И дожидаюсь едкого вопроса:

— И что же случилось у барона, если он отправил тебя ко мне за деньгами? Пфф!

А всё гораздо хуже, чем я ожидала…

— Синьор Катц, я пришла не за деньгами. И вы заблуждаетесь, считая, что меня подослал барон.

— Ха, уясни сразу, девочка. Денег не будет.

Хм, я бы не была так уверена.

— Синьор Катц, я повторюсь. Я пришла не для того, чтобы просить денег. Мне хватит трёх минут вашего внимания, а дальше, я уверена, вы сами захотите продолжить разговор.

— Что же, проходи.

Он скрывается в кабинете.

Когда я переступаю порог и плотно закрываю за собой дверь, синьор уже сидит за внушительным рабочим столом, опирается локтями на столешницу, пальцы сцеплены в замок. Смотрит на меня неприязненно, демонстративно враждебно, а на столешнице лежат карманные часы. Я не могу издали рассмотреть бег стрелок, но мне и не нужно. Вместо трёх запрошенных минут мне хватит одной.

Стул для посетителей стоит, но синьор мне его не предлагает, и я остаюсь на ногах.

— Синьор Катц, до меня дошли сведения, источник которых я не могу назвать. Управляющий судовой компании вашего старшего сына перевозит запрещённые грузы. Ваш сын уже начал что-то подозревать, но, боюсь, не осознаёт, насколько всё серьёзно. Мне нужно говорить, что очень скоро на вашего сына состоится покушение?

Презрительную невозмутимость я пробила навылет. Синьор откидывается на спинку своего троноподобного кресла, будто желает отстраниться от моих слов. Его ладони опускаются на столешницу.

— Ты понимаешь, что ты сейчас говоришь? — хрипло спрашивает он.

Мне бы подробности, но я знаю лишь то, что в «Фаворитке герцога» господин Феликс рассказал барону, когда предъявлял доказательства вины Аси, он объяснял, откуда у девочки взялись деньги.

— Почему бы не послать надёжных людей проверить трюм «Ласточки» прямо сейчас?

— Хм… Располагайся, — синьор кивает на кресло в углу, поднимается из-за стола, стремительно пересекает кабинет и, выглянув, командует секретарю. — Развлеки синьорину, пока я занят.

Иными словами: глаз не спускай, мало ли, что у гостьи на уме.

Но статус мой уже повысился.

Синьор уходит, а секретарь угодливо предлагает:

— Синьорина, может быть, чаю или горячего шоколаду?

А кофе? Кофе в этом мире нет?

Я не люблю горячий шоколад, но он, как мне кажется, более калорийный.

— Не откажусь, — улыбаюсь я. — С удовольствием выпью чашечку горячего шоколаду.

Секретарь отвечает лёгким поклоном.

Жизнь налаживается!

Пользуясь моментом, я осматриваюсь. В кабинете идеальный порядок, всё важное и не важное скрыто от глаз створками шкафов и ящиками стола. На столешнице лишь писчие принадлежности и мой паспорт, часы синьор прихватил с собой.

Гораздо интереснее «кресельный уголок», в котором синьор беседует с посетителями на равных, точнее одна единственная деталь. Отдельный столик занят шахматами. Играть я… не умею. Могу отличить ладью от ферзя и даже знаю, как ходят фигуры, но не больше. Шахматы, стоящие на столике, выглядят произведением искусства. Фигуры кукольные, и каждая уникальна. Все без исключения пешки — коленопреклонные воины, но кто-то держит меч, кто-то лук, а одна из пешек и вовсе дама в кольчуге. Продолжая всматриваться, я замечаю крошечную царапину на мундире белого короля, отломлен кусочек копыта чёрного коня. Шахматами играют. И не трудно догадаться, кто именно в этом кабинете страстный шахматист.

— Синьорина, — секретарь опускает передо мной крошечный поднос, на котором едва помещаются чашка и вазочка с сухим печеньем.

— Большое спасибо!

Еда-а-а!

Я не набрасываюсь, но про шахматы на время забываю. Осторожно беру чашку за ручку, подношу к губам. Ах ты, горячо! Очередная проверка что ли? Дуть, по идее, неприлично. Всё же нельзя не признать, что мне бесконечно повезло получить мышечную память тела. Если бы не этот подарок, я бы уже сто раз опозорилась.