Мракофилия - Евгений Шорстов

существ, издающих пугающие хрипящие звуки.

«Что же со мной будет? — думал он, крепко зажмуривая глаза, — зачем же я сюда приехал?!»

***

А приехал он за успокоением и гармонией. В середине лета Артём Строков выгорел, окончательно и бесповоротно. Это случилось внезапно, двадцатилетнего парня будто подменили. Ещё вчера он был полон сил и энергии, а сегодня стал ни на что не способным трутнем. Выгорание — страшная вещь, она уничтожает любое желание творить, издевательски треплет душу и беспощадно атрофирует мышцы. Артём грезил о работе, рвался к свершениям, но какая-то невидимая мощная лапа вцепилась ему в горло и не давала сдвинуться с места. Стресс его, казалось, был бесконечен, ещё и мерзкая июльская жара с противной ухмылкой подыгрывала проклятой прокрастинации. Сам того не желая, за один только месяц он узнал, каково это — измотаться душевно. Парень ложился спать под утро, не потому что устал физически, а потому что не мог более терпеть своего бездействия, спать хотело не тело, а душа. Ворочаясь в пропитанных потом простынях, он умолял себя отключиться, мечтал поскорее провалиться в глубокий сон, чтобы хоть несколько часов не жить в этом сводящем с ума мире.

Нервы Артёма неслабо пошатнулись. Его тянуло прочь из шумного города, который он с каждым днём всё больше и больше ненавидел, куда-нибудь на природу, в глухую деревню, окружённую полями и лесами. Артём жаждал очутиться в чудном месте, где не будет ни одного мозолящего глаза панельного дома, ни одной машины, доводящей своим гулом до паники, и ни одного городского человека, безмерно пошлого и вечно куда-то спешащего.

И такое местечко нашлось. С дедом, в деревню к которому он отправился, Артём не виделся больше пяти лет, поэтому всю дорогу чрезвычайно волновался, с опаской поглядывая на мелькающие за окном автобуса поля и лесопосадки.

То, что один философ-практик назвал в своей монографии «Выбросом зла», произошло, когда Артём уже сошёл с автобуса и почти добрался до дедовского дома. Он не сразу понял, откуда исходит странный гул, не обратил он и внимания на небо, что стремительно затягивалось кудрявыми чёрными тучами.

Дед открыл скрипучую дверь веранды, осмотрел гостя с ног до головы, еле заметно усмехнулся и пригласил Артёма внутрь дома. Парень заметил мелькнувшую издёвку на дедовском лице, он понимал, что намечается неприятный и бессмысленный разговор недовольного человека старой закалки с ни в чём неповинным юнцом.

Артём прошёлся вдоль веранды, остановился у дальнего окна и, рассмотрев улицу, нахмурился.

— А где люди? — спросил парень, впрочем, не надеясь услышать безобидного ответа и предвкушая выматывающую беседу и спор, из которого он — выгоревший и морально вымотанный — не вынесет ничего, кроме мерзкой обиды и раздражения.

Но дед молчал, тогда, нахмурившись, Артём обернулся через плечо, уже приготовившись к детсадовской игре в молчанку, состоящей из тщетных попыток разговорить принципиального старика, однако тот по-прежнему стоял у раскрытой двери и прислушивался к странному гулу.

— Давно гудит? — негромко спросил дед. Он медленно выглядывал за порог и принюхивался.

— Что? — в недоумении, переспросил Артём.

— Давно гул стоит? — повторил дед, так же тихо, но с заметным раздражением. — Гнилью тянет по селу… Башня! — он умолк, словно испугавшись собственных слов.

— Ну, — растерялся Артём, — я к тебе шёл, уже, наверное, гудело…

— От окна отойди, — скомандовал дед, выпучив на внука огромные жуткие глаза, отдававшие мутно-жёлтым.

Словно обожжённый, Артём отскочил на середину веранды и снова посмотрел на окно. Он боялся, что за пыльным, треснувшим в нижнем углу стеклом, уже возвышается неописуемая бурлящая всем телом тварь, но там было пусто. Хлопнула дверь, парень похолодел от испуга. Дед, казалось, чётко выполнял заученный алгоритм, хотя и заметно волновался: он навесил на дверь большой замок, занавесил окна плотной коричневой тканью, схватил растерянного внука за руку и, буркнув «пошли скорее!», повёл его за собой вглубь дома. Оказавшись в сенях, дед отпустил Артёма, захлопнул дверь, ведущую на веранду, а затем, оттолкнув внука со своего пути, закрыл ещё две двери — на кухню и в комнату.

Всё происходящее наводило Артёма на мысль о подготовке мирных жителей к скорой бомбёжке с воздуха. На руку этой мысли сыграла и открытый дедом люк, что прятался под половиком, рядом с большим комодом в конце коридора, и вёл в погреб. Старик, кряхтя, залез первым, включил свет и позвал внука. На мгновение Артём действительно уверовал в огромную опасность, спасением от которой является этот мрачный просторный погреб. Спустившись по заляпанной пятнами бирюзовой краски железной лестнице, парень остановился у массивного деревянного стола с множеством стеклянных баночек и коробок непонятного назначения. Дед тем временем плотно закрыл люк и задвинул посаженный на саморезы засов.

Но логика взяла верх, волна сомнения захлестнула Артёма, он вытащил из кармана мобильник, зашёл в «сообщения» и набрал матери небольшой текст: «С дедом что-то не так, приезжайте сюда». Связи в подвале не было, сообщение никак не отправлялось, парень нервничал и с опаской поглядывал на старика. Тот уже слез с лестницы и направился к занавешенным дырявым тюлем стеллажам с серьёзными запасами пятилитровых бутылей воды и консервами в блестящих баночках с красной этикеткой. Увидев это, Артём вздрогнул, его рассудок будто плюхнулся в воду, всё плыло не только снаружи, но и внутри, сумбурный поток скверных мыслей занял голову, а тело, лишённое всех иных чувств, кроме жгучего ужаса, освободилось от контроля мозга и, казалось, стало вросшей в бетонный пол погреба античной статуей.

— Пей! — голос деда словно отвесил Артёму сильную звонкую пощёчину.

Старик протягивал ему небольшую бутылку с синей жидкостью. Былой страх вернулся с большей силой, парень сопротивлялся морозному параличу и, что было силы, переставлял ноги, медленно отступая к лестнице. Взгляд его был бешеным, он носился по всему погребу, цепляясь за вещи разной степени странности. Над рабочим столом он разглядел прилепленную на картон и повешенную на гвоздь карту с нарисованными на ней разноцветными кругами и обилием слов, которые ему никак не удавалось прочесть, лишь одно из них въелось парню в самую подкорку мозга — «ЗЛА».

— Да пей ты! — вновь скомандовал дед. — Найдут же!

Истошный вопль вырвался из дрожащего горла Артёма, он прыгнул на лестницу и протянул трясущиеся руки к засову, и вдруг заветный люк стал стремительно отдаляться, а за ним и лестница, дед с силой тащил взбунтовавшегося внука вниз. Артём освободился от хватки и вновь бросился к выходу, но тут же рухнул на пол, оглушённых сильным ударом в затылок.

В благоговейном беспамятстве ему виделась огромная чёрная пустыня под затянутым тучами небом. Вокруг