Вечный хранитель - Виталий Гладкий

«А ведь этот клиент пришел в кабак только ради меня, — подумал Глеб и похолодел. — Неужто менты пустили по моему следу наружное наблюдение? Возможно… Но с какой стати? Или Арсений Павлович не поверил, что мне неизвестен человек, которого убили возле нашего дома? Не исключено, что так оно и есть. Майор — мужик недоверчивый. Уж я-то знаю… Нет, все равно что-то не вяжется! Больно заметная фигура этот любитель носить эспаньолки. Он не может быть сотрудником службы наружного наблюдения. Такие прикиды есть разве что в запасниках киностудий, но никак не в милиции. Этот чудак на букву «м» словно шагнул в XXI век с шестидесятых годов прошлого столетия…»

Светлый пиджак в мелкую клеточку с накладными плечами на одной пуговице, узкие черные брюки едва достающие до щиколоток — это чтобы народ мог любоваться яркими носками красного цвета, туфли с острыми носами на высоком каблуке… В общем, мужик выглядел пародией на пижона, которого достали из сундука спустя полвека и забыли стряхнуть с него нафталин. Он никак не тянул на стилягу шестидесятых, в том числе и по возрасту. Мужику стукнуло как минимум пятьдесят, определил Тихомиров-младший.

— …Глеб, ты что, уснул?! — словно откуда-то из небес раздался голос Жука.

— А, что?.. — встрепенулся Глеб. — Почему уснул? Задумался.

— Ну ты даешь… А я тут соловьем заливаюсь, байки травлю. Кому, спрашивается?

— Не обижайся. На меня иногда находит.

— Что-то задумал? Неужто новый поиск? Эх, взял бы ты меня… Все равно балду гоняю. До зимы совсем тоска заест. Я готов с тобой работать под минимальный процент. Твои семьдесят, мои — тридцать процентов. Харч у меня будет свой. Инструменты тоже. А, Глеб?

— С чего ты взял, что я хочу рвануть в «поле»? На носу осень…

— Так ведь до холодов еще далеко. Листва только-только начала желтеть. Первые числа сентября. Еще как минимум два месяца можно в «поле» упираться.

— Антон, ты, как «здрасте» среди ночи. Ничего такого я не думаю. И на примете у меня ничего нет. Просто… размечтался…

— У меня тоже иногда бывают такие моменты. Ставлю себя на место Али-бабы. Представляешь, найти бы такую пещерку, как он. Старинные монеты, кувшины, ларцы, статуэтки, ожерелья… И все из золота, серебра и драгоценных камней. Эх! Мечты, мечты, где ваша сладость…

— Тебе что, жизнь надоела?

— Ты о чем?

— О том, что если ты найдешь такой клад, то продолжительность твоей жизни будет измеряться несколькими днями — до первого слуха о твоей находке. Братки вывернут тебя наизнанку. Уж лучше искать черепки. И между делом что-нибудь стоящее. Чтобы не сильно в глаза бросалось и не вызывало большой зависти.

— Твоя правда. Но ведь мечтать никто не может запретить.

— Мечтать не вредно. Все, Антоха, бывай. Я порулил.

— Не понял… Почему так рано? Еще и одиннадцати нет.

— Что-то я устал… — уклонился от прямого ответа Глеб; и приврал: — Наверное, из-за бессонницы. Ночью почти не спал.

— Ну, коли так…

Расплатившись и по-дружески распрощавшись с Жуком, Глеб вышел из ресторана. Ночь выдалась безлунной, на город опустился туман, и казалось, что уличные фонари не светят, а цедят на асфальт желтые струйки света.

Такси он вызывать не стал — до дома было рукой подать. А городской босоты Глеб не боялся. Во-первых, он мог за себя постоять, а во-вторых, быстро бегал. Кроме того, Тихомиров-младший хорошо знал менталитет городского отребья.

Если человек идет среди ночи безбоязненно и один, значит, лучше его не трогать, иначе можно схлопотать пулю в лоб. Вот ежели поймать какого-нибудь полуночника с девушкой — это другое дело. В таких случаях слабый пол для мужика — как чемодан без ручки: и бросить жалко, практически невозможно, и нести тяжело.

Завернув за угол, Глеб неожиданно резко остановился. Прямо перед ним на дорожке стоял огромный пес и злобно скалился.

У Глеба екнуло под сердцем. Он не любил собак, которые иногда становились большой помехой в поисковых предприятиях. В особенности, когда нужно было без лишнего шума обследовать какой-нибудь охраняемый археологический объект. В основном по этой причине Тихомировы и не заводили себе сторожевых псов. Потому что запах псины нельзя заглушить ничем, и собаки, охраняющие объект, гораздо быстрее улавливают запахи своих сородичей, нежели человека.

— Пошел вон! — цыкнул Глеб на пса и нагнулся якобы в поисках камня.

И тут же невольно отпрянул назад, потому что из темноты появились еще собаки. Их было больше десятка. Главную роль в этой своре играла маленькая рыжая сука. Ее глаза горели дьявольским огнем. Она некоторое время пристально вглядывалась в Глеба, словно пытаясь определить, знаком он ей или нет, а затем несколько раз отрывисто тявкнула.

Псы будто с ума сошли. Сначала они зарычали, залаяли на разные голоса, а потом дружно напали на Глеба. Он сначала пятился, отмахиваясь снятой курткой, но когда пятнистый кобель — смесь дога и еще какой-то образины — оторвал от нее рукав, Глеб понял, что нужно спасаться бегством. Он развернулся и припустил во всю прыть, надеясь, что собаки, как это обычно у них бывает, немного разомнутся и отстанут от него.

Но не тут-то было. Псы дружно помчались ему вслед, завывая на все лады, словно стая демонов. Тут уж Глеб испугался не на шутку. Он знал, что в городе уже были случаи, когда бездомные псы рвали людей. Особенно доставалось от них бомжам и маленьким детям.

Бродячих собак пытались стерилизовать, но из этой затеи получился пшик. Собачьи стаи умножались за счет домашних псов, чаще всего больных и старых, от которых, вместо того чтобы их усыпить, избавлялись «сердобольные» хозяева.

Толстое дерево с низко расположенными ветками словно ждало Глеба. Он подпрыгнул, схватился за нижнюю ветку и в мгновение ока, словно акробат, забрался едва не на самый верх. При этом Глеб лишь чудом избежал клыков вожака стаи, которые щелкнули буквально в миллиметре от каблука его ботинка.

Немного отдышавшись, Глеб посмотрел вниз. Посмотрел — и загрустил. Свора и не думала убираться восвояси. Псы расселись, подняв морды, вокруг дерева, и явно ждали, когда человек, как перезревший плод, свалится вниз, чтобы они могли всласть с ним позабавиться.

Глеб с надеждой осмотрел окрестности. И ему стало совсем нехорошо. Собаки загнали его на окраину старого парка, поэтому ждать, что здесь появятся прохожие, не приходилось. Сюда и днем редко кто заглядывал.

Что касается водителей машин, которые проезжали по улице буквально в тридцати метрах от дерева, на котором сидел Глеб, то на них надежды и вовсе не было никакой. Они не услышали бы и труб Судного дня.

В общем, положение создалось — хуже некуда.

На постоялом дворе «Ржавый якорь» случилась большая неприятность. Слуге графа Сен-Жермена, юному Жилю, ударом копыта лошадь сломала ногу. Да так, что прибывший по вызову дядюшки Мало самый дорогой и известный в Париже костоправ мсье Буше лишь печально качал головой, когда к нему приставали с расспросами: «Как скоро выздоровеет мальчик?»