Майя. Загадки великой цивилизации - Дэвид Дрю

Некоторые выводы, сделанные экспедицией, похожи на те, что сделал до них Галиндо. Хотя между изученными комплексами и обнаружились очевидные различия архитектурных и художественных стилей, их культурное единство сомнений не вызывало. Особенно бросалось в глаза сходство иероглифов, начертанных древними авторами в совершенно разных, удаленных друг от друга местах: «Иероглифы, найденные в Паленке, ничем не отличаются от иероглифов Копана или Киригуа… Это нам кажется свидетельством того, что вся здешняя земля была населена одной расой, говорившей на одном и том же языке или, по крайней мере, использовавшей одни и те же письменные знаки».

Стефенс остался вполне доволен экспедицией, которой удалось изучить практически все храмы и здания. Но так ли это? Сложность заключалась в том, что густые джунгли буквально опутали город — и как далеко простирались постройки, точно сказать было невозможно. Ученый верно предположил, что дома простых жителей были такими же, как у древних египтян и современных индейцев: «хижины из непрочного и подверженного гниению материала». Очевидно, что с учетом исчезнувших жилищ город занимал куда большую площадь, нежели его сооруженное из камня «ядро». Что касается возраста Паленке и других городов майя, Стефенс все более склонялся к мысли, что разговоры об исключительной древности построек кажутся неуместными:

Храм надписей в Паленке

Возможно, наши читатели и будут разочарованы, но не мы: нам не кажется, что города майя были такими уж огромными или что они являются современниками древнеегипетских или других известных нам городов. То, что мы здесь увидели, — и без того величественно, любопытно и самодостаточно. Здесь мы увидели остатки развитой, утонченной и своеобразной цивилизации, которая прошла все стадии от зарождения до упадка, которая когда-то достигла своего «золотого века», а затем почему-то исчезла по совершенно непонятным причинам.

Работа в Паленке давалась исследователям очень трудно. Лишения и страдания, которые выпали на их долю, оказались намного серьезнее, чем в Копане. За пару недель ноги Стефенса опухли от укусов насекомых и подкожных паразитов. Дело даже дошло до того, что ему пришлось прервать работу и отправиться на лечение в близлежащий городок. Поправившись и возвратившись в Паленке, Стефенс не узнал своего компаньона: «Казервуд выглядел бледным и изможденным. Испытывая ужасную боль в ногах от бесконечных укусов насекомых, он, как и я, стал прихрамывать. Его лицо раздулось, как мяч, а левая рука из-за ревматизма висела, будто парализованная». Тем не менее, друзья и не думали прекращать или ограничивать свою работу. Они мечтали о блестящем будущем этих мест, которые непременно превратятся в магнит для следующих поколений исследователей и любопытных туристов. Характеризуя доступность и относительное удобство расположения комплексов майя, Стефенс заметил: «Не представляет никакого труда добраться до Паленке из Европы или Соединенных Штатов. Единственная опасность для будущих ученых и любопытствующих исходит лишь от революционной ситуации, царящей в Центральной Америке».

К концу мая из-за проливных дождей все работы пришлось прекратить. Компаньоны покинули прекрасный Паленке и, замучив себя и мулов, добрались до ближайшего городка, где, наконец-то, предались вожделенному, заслуженному отдыху. Через несколько дней, окрепнув и переведя дух, путники со свежими силами отправились в новый путь. На этот раз экспедиция на деревянных судах спустилась по реке Усумасинте до самого Мексиканского залива, а затем вдоль побережья Юкатана добралась до Сисаля. Дальше путники отправились пешком в Мериду. Их новой целью стал Ушмаль — еще один драгоценный камешек в ожерелье городов майя. Сквозь невысокий лес путники увидели рассыпанные по изрезанным террасами склонам холмов руины и большие здания. Лучше всего сохранились богато украшенные орнаментом пирамиды, почти не тронутые растительностью и производившие такое же потрясающее впечатление, что и монументальные постройки в древнеегипетских Фивах.

Незадолго до прибытия путешественников окрестности Ушмаля были очищены от леса и кустарника под сельскохозяйственные работы и уже засеяны, поэтому в отличие от Копана и Паленке городское ядро предстало перед исследователями во всей своей первозданной красоте. Город украшали величественные пирамиды с очень крутыми гранями, такие как Пирамида Волшебника, а также опиравшиеся на широкий фундамент, не лишенные архитектурной элегантности здания комплекса Женского монастыря и Дворец правителя. Эти любопытные названия здания получили еще в колониальную эпоху, и вообще, город никогда «не терялся» и был неплохо описан многими исследователями, начиная с 1560-х годов.

Руины Ушмаля. Рис. Ф. Казервуда

Экспедиция Стефенса-Казервуда не нашла здесь ни стел, ни фигур, вырезанных по штукатурке. Замечательная особенность Ушмаля — фасады зданий, украшенные «роскошным, утонченным орнаментом». При всем при том сами здания чрезвычайно просты геометрически, особенно Дом губернатора, покоящийся на обширном фундаменте шириной приблизительно 105 метров. «Линии зданий чистые и прямые, но нет в них ни примитивизма, ни варварства. Все подчинено правильным пропорциям и симметрии… Если бы эти пирамиды и дворцы представить на террасе, устроенной где-нибудь в Гайд-парке или в Саду Тюильри, они явно стали бы новым элементом, привлекающим внимание публики… Они заслуживают того, чтобы стоять в одном ряду с шедеврами древнеегипетского, древнегреческого и древнеримского искусства».

В Ушмале остался колоссальный объем невыполненной работы, но Казервуд по состоянию здоровья более не мог жить и работать в полевых условиях, поэтому 24 июня 1840 года, после более чем года беспрерывных путешествий и исследований, компаньоны взяли курс на родину. По прибытии в США Стефенс тотчас взялся за написание новой книги «Путевые впечатления от поездки по Центральной Америке, Чьяпасу и Юкатану» («Incidents of Travel in Central America, Chiapas and Yucatan»), которая и была издана год спустя. Подлечившись и набравшись сил за 9 месяцев, друзья предприняли новую экспедицию, причем Стефенс теперь не нес никаких дипломатических обязательств, и поэтому компаньоны могли полностью посвятить себя исследовательской работе.

Они провели в Ушмале целых шесть недель, и впервые в чисто научных целях там была применена дагерротипия, то есть не просто прообраз современных фотоаппаратов, но, по сути, полноценная фотокамера, позволявшая запечатлевать после долгой выдержки абсолютно точное изображение окружающего мира. Казервуд научился управлять дагерротипом, предварительно натренировавшись в Мадриде, где он охотно фотографировал местных дам. К сожалению, многие его фотопластинки исчезли во время грандиозного нью-йоркского пожара 1842 года, который уничтожил аттракцион-панораму Казервуда вместе со многими рисунками и другими материалами, привезенными из экспедиций.

Ушмаль: