Любовники и прочие безумцы - Юджиния Райли

Так почему, черт возьми, она ему доверяет? Он постоянно намекает на то, что Фрэнк умер не своей смертью. Может быть, ему что-то известно? Может быть — о ужас! — он сам его и убил? Ей стало дурно при мысли о том, что она приютила у себя в доме убийцу своего брата, да еще охотно целовалась с ним, позволяла ему себя утешать!

Потом ей пришло в голову, что Чарлза не было в комнате, когда появился мужчина в маске, а в этом таинственном госте угадывалось что-то знакомое… Что, если к ней в спальню под видом человека-свиньи приходил Чарлз? Ее начало колотить. Она играет в кошки-мышки с маньяком-убийцей! Неужели Чарлз устроил эту жуткую сцену в спальне, а потом ворвался к ней голый и стал утешать? Тереза похолодела.

Боже правый, что же ему нужно? Дневник Лаффита? Но зачем? А если и так, он мог преспокойно украсть его вчера ночью или съездить в Либерти и посмотреть оригинал…

Нет, концы с концами не сходятся… Впрочем, одно она знает точно — ей следует держаться подальше от этого человека — во всяком случае, до тех пор, пока не выяснится, кто он такой и можно ли ему доверять…

Тереза лихорадочно соображала, а Чарлз смотрел на нее с удивлением и участием.

— Тереза, тебе не кажется, что нам надо ехать в Хьюстон?

Она помедлила с ответом. Хотя на открытом пространстве будет легче оторваться от Чарлза, особенно если она найдет свой автомобиль.

— Да, мы должны забрать мою машину.

— Конечно. — Он усмехнулся. — Извини, я на минутку. — Чарлз вышел из комнаты.

Она с удивлением смотрела ему вслед.

Через несколько мгновений он вернулся и протянул ей сотовый телефон.

— Я подумал, что перед уходом ты захочешь позвонить шерифу — сообщить ему о таинственном человеке в маске и хозяину дома, чтобы он договорился о ремонте окон и телефонной линии.

Тереза заворожено смотрела та трубку. Наконец ока обернулась к Чарлзу.

— Мобильник! Точно! Вчера, когда ты гнался за мной от бензоколонки, ты разговаривал по мобильнику!

— Правильно. Ну и что?

— Почему же ты не позвонил в полицию вчера, как только увидел мой разгромленный дом? Или потом, после того как нас обстреляли?

Он избегал ее взгляда.

— Ну, не знаю. Билли Боб вызвался заехать в полицию и сообщить о том, что здесь произошло.

— Да, но ты даже не предложил мне свой сотовый! Боялся, что я сдам тебя полиции?

Он смущенно улыбнулся:

— Ты меня упрекаешь?

— Да нет, — холодно бросила она. Лицо его окаменело.

— Ладно, Тереза, я тебя понял, а теперь скажи: ты будешь звонить или нет?

* * *

Тереза схватила трубку. Пока она звонила шерифу и хозяину дома, Чарлз мрачно стоял рядом и размышлял. Их последний разговор прошел не очень удачно. Он потерял бдительность, проявив чрезмерное любопытство и слишком пылкую готовность помочь.

Теперь она доверяла ему еще меньше, чем раньше, и эта подозрительность была вполне оправданна. Однако ему придется остаться с ней и выяснить, что она знает.

Чарлза сильно беспокоило утреннее происшествие в спальне. Кто был этот таинственный человек в маске свиньи, который угрожал Терезе револьвером? Может, он из банды громил-мексиканцев? Или даже, чем черт не шутит, его сослуживец?

В любом случае Чарлзу не терпелось добраться до этого негодяя. Ему хотелось его убить, из чего следовало, что он утратил не только профессиональную беспристрастность, но и обычное самообладание.

Он слишком увлекся Терезой Фелпс. Их отношения перешли в разряд личных. То обстоятельство, что ее жизни грозила опасность, вызывало в нем сильную тревогу, а когда он пытался ее утешить, его буквально распирало от желания. При виде ее растерянности и беззащитности в нем просыпались нежность и стремление защитить, то есть как раз те чувства, которые в данных обстоятельствах он просто не мог себе позволить.

Эта женщина затронула его сердце. Ему было приятно ее общество, он находил ее умной и привлекательной. Черт возьми, ему нравилась даже ее кошмарная кошка! Эта смесь романтики и домашнего уюта вызывала в нем угрызения совести.

Ибо на самом деле он действовал не только в интересах Терезы Фелпс, но не мог ей об этом сказать.

Интересно, что же в конце концов победит — долг или страсть? К несчастью, Чарлз Эверетт не относился к числу особо ответственных людей…

В цветастом халате, сгорбившись под бременем лет, Мейзи Эмбраш завтракала на парадной веранде своего особнячка, построенного в стиле греческого Возрождения, посреди любимого папоротника и узорных решетчатых панелей, которые отгораживали ее дом от тихой улицы жилого квартала. Поставив в хрустальную вазу прекрасную розу “Румянец девы”, она окинула восторженным взглядом элегантно сервированный стол: белоснежные салфетки, старинный парижский фарфор с изящной цветочной росписью и золочеными краями, резное серебро и сверкающий хрусталь Атрибуты шикарной жизни были очень важны для Мейзи, несмотря на ее преклонный возраст — не так давно ей исполнилось девяносто лет.

Она все чаще чувствовала сильную усталость — мечтала воссоединиться со своим дорогим Уолтером, шестидесятилетним мужем, который покинул этот мир пять лет назад. Уолтер был преуспевающим местным коммерсантом-экспедитором, он купил этот красивый старый дом для своей жены в первый юбилей их свадьбы. В то время особняк представлял собой сплошные руины, но Мейзи и Уолтер не опустили руки. Они оба были страстными любителями старины и потратили целое состояние на реставрацию этого памятника викторианской эпохи, который вскоре прослыл в округе как “Дом Эмбраш”. Сидя здесь, Мейзи чувствовала себя ближе к милому Уолтеру, они так часто завтракали вместе на этой веранде!

Она особенно любила эти ранние утренние минуты, когда Галвестон еще не накрыла гнетущая жара, и можно было пить чай, слушать пение птиц, любоваться старыми дубами и редкими сортами роз. Но сейчас, как только она взяла чайник и хотела налить себе чашку чаю, парадная дверь с шумом распахнулась, и на веранду стремительной походкой вошла ее племянница Лилиан Хэтч в спортивном костюме.

Мейзи слегка вздрогнула, поставила чайник и схватилась за сердце. Ее племянница была довольно смешно одета: лиловый хлопковый джемпер, такие же спортивные брюки и яркая повязка на лбу, удерживающая седые волосы. С раскрасневшимся лицом Лилиан подскакивала на месте, размахивая руками, и от этого мелькания у Мейзи закружилась голова.

— О Боже, Лилиан, ты изводишь себя тренировками! — воскликнула она.

Лилиан продолжала невозмутимо топать ногами по половицам.

— Налей мне кофе, тетя.

— Кофе? Ты собираешься пить на скаку? — поразилась Мейзи. — Но ведь ты ошпаришься, милочка, и разобьешь дорогой бабушкин сервиз.

Лилиан с усмешкой смотрела на свою маленькую хрупкую тетю.