Доллары царя Гороха - Дарья Донцова

– Ну ты и чудо в перьях! Это же пьянь рваная! Она зимой уметро на тротуаре дрыхнет, и никакая зараза не берет. Тебе чего, ее жаль?

Я кивнула.

– Она ведь человек.

– Она вошь, – сурово перебила меня Алла, – такихдавить надо.

Квартирка оказалась крохотной, практически без мебели иочень грязной. Веры не было нигде: ни в большой комнате, ни в маленькойспальне, ни в узкой пеналообразной кухне. Алла открыла санузел и разочарованнопротянула:

– А и правда ушла! Давай ее подождем!

Но ко мне совершенно неожиданно вернулся разум. Я подумала:зачем мне нужна эта Вера? С Якуниным она знакома не была, ни о каких егознакомых или родственниках слыхом не слыхивала, ну зачем я прикатила сюда? Я неодобряю в данной ситуации никого: ни Веру, решившую заработать, ни алчнуюАллочку, ни Катю, избавившую своего жениха от мучений. Хотя вопрос об эвтаназииспорный. Не знаю, как поступила бы сама, поняв, что любимый человек, которомуостались на земле считаные часы, измотан болью до последней степени. Может, ипопросила бы для него спокойной смерти. С другой стороны, всегда есть надеждана чудо… Для человека, у которого уже практически не функционирует ни одинорган?

Разозлившись на себя, я довольно резко ответила:

– Нет, мне пора.

– Но…

– До свиданья!

– Эй, дайте мне свой телефон.

– Зачем?

– Верка придет, позвоню.

– Спасибо, не надо.

– А деньги? Получишь двести пятьдесят баксов.

– Они мне ни к чему.

– Нет уж, стой, – Аллочка вцепилась мертвой хваткой вмое плечо, – говори номер!

Поняв, что так просто девица не отвяжется, я назвала цифры иопять рассердилась. Надо же такого дурака свалять! Ну зачем я назвалаправильный? Теперь предприимчивая Аллочка, вознамерившаяся пугать мною Веру,будет названивать безостановочно. Значит, придется менять номер телефона!

Ругая себя за глупость, я ушла из неуютной квартиры ипопыталась выбросить из головы мысли об Аллочке, Вере и убогой алкоголичке. Севв «Пежо», попробовала соединиться с Аней, услышала частые гудки и, окончательнораздосадованная, двинулась к ней домой. Очень хочется вернуть мокасины, онибыли представлены в магазине всего в единичном экземпляре.

Около двери Ани я наткнулась на молодого парня счемоданчиком. Стоило мне очутиться на площадке, как он сердито воскликнул:

– Явились наконец! Разве так поступают? Вызвали монтера иудрапали! Я к вам в третий раз захожу, на мне невыполненный заказ висит! Вот,пришлось в нерабочее время к вам топать! Меня за несделанную работу ругают!

– Я сама разыскиваю хозяйку.

– Вот люди какие! – заворчал парень. – Уехаланезнамо куда, а на меня начальство орет! У нас-то строго. Есть заявка – извольотработать! Разведут грязищу, в дом не войти!

– Почему вы про грязь заговорили? – удивилась я,вспомнив хирургическую чистоту Аниной кухни, пластиковый стул, тапки и мытьерук под пристальным наблюдением хозяйки.

– Я почтовый ящик приоткрыл, – объяснил монтер, –так чуть не умер, такой запах шибает! Небось помойку неделю не выносила,кулема! Сейчас жара стоит, отбросы мигом гнить начинают!

Внезапно мне стало холодно. Я очень хорошо помню, как утромподнимала железную пластинку, закрывающую щель, и не почувствовала никакойвони.

– Валяется небось шнур по полу, – ворчал юноша, –весь перекрученный, его ногами шмурыгают, стулья сверху ставят и хотят, чтобытелефон работал! К кому ни зайдешь – грязища! У аккуратных людей аппараты неотказывают. Да вы сами понюхайте!

И он сердито ткнул пальцем в пластинку с надписью «Почта». Яневольно потянула носом и отступила в сторону.

Телефонист глянул на меня.

– Ну, убедились? Разве у хорошей хозяйки мусор гнить станет?Моя жена всегда ведро перед сном моет!

– Вы женаты? – машинально пробормотала я.

– Уже два месяца, – с гордостью ответил парень.

– А как вас зовут?

– Алексей Михайлович, – с достоинством сообщил юноша.

– Вот что, Алексей Михайлович, – прошептала я, –надо милицию вызывать. Это не ведро пахнет.

– А что же тогда? – удивился монтер.

– Ну… думаю… звоните в отделение.

Телефонист секунду молчал, потом развернулся и без всякихслов исчез. Я осталась перед дверью в полном одиночестве.

Следующие часы я провела, пытаясь заставить стражей порядкавскрыть дверь. Милиционеры сопротивлялись как могли. Сначала они не хотелиехать по указанному адресу, потом стали требовать домоуправа, понятых, затемдолго искали слесаря, наконец где-то в районе девяти вечера все срослось, идядька в мятой рубашке и грязных брюках, тихо матерясь себе под нос, ловкосправился с замком.

Я хотела шмыгнуть внутрь, но была остановлена суровымсержантом:

– Погодьте, гражданочка.

Пока участковый и еще один мент осматривали помещение, ятряслась на лестнице, черт с ними, с мокасинами, ни за что не стану их искать.

Аню обнаружили в кухне. Смерть застала ее во время готовки.На плите стояла кастрюля, в которой виднелась чищеная, уже сильно почерневшаякартошка. Хозяйка не успела залить ее водой, на мойке виднелась доска с горкойфарша и две луковицы. От мяса шел отвратительный запах. Аня лежала на полу.

Соседка, приведенная на место происшествия в качествепонятой, сначала мелко-мелко крестилась, а потом напала на участкового свопросами:

– Чегой-то с ней приключилось?

– Умерла она, – спокойно ответил милиционер.

– Ой, убили! – заголосила бабка. – Чеченцыпроклятые!

– Глупости-то болтать не надо, – рявкнул мент.

Судя по мокрым пятнам пота, расплывшимся на спине и груди,участковому было невыносимо жарко.

– Никто ее не трогал, – продолжал он, – никакихран не видно. Небось сердце прихватило. Вон зной какой стоит! Духотища адова.Ваша соседка женщина тучная, таким всегда тяжельче. Вы того, ступайте,понадобитесь – позовем. И вы, гражданочка Васильева, можете быть свободной.

В полной прострации я села в «Пежо», добралась до Ложкина,увидела дом без крыши, сразу вспомнила все произошедшее с нами и покатила вВербилки.

У ворот меня встретил Хуч.