Баллада о байкере - Олег Силин

Конечно, звонить в дверь с рассветом – то еще развлечение. Но другого выхода нет – Алькин папаша возвращается сегодня вечером. Мне же надо уехать в течение часа-полутора. Стало быть, попрощаться с девушкой можно только в пять утра.

«…с любимою Ванюша прощается…»

Звонок, еще один.

В глубине квартиры раз за разом щебетала веселая пичужка.

Наконец раздались шаркающие шаги и послышался сонный голос:

– И кого сюда принесло?

– Альк, это я, Змей.

Секунда-другая молчания. Алька тяжело просыпается, это я знаю.

Металл прошуршал по металлу. Два щелчка, потом еще один. Дверь открылась.

Алькина рука ухватила меня за косуху и втащила в прихожую. Я не сопротивлялся.

– Негодяй, – голос ее сонный, но нежный, – не мог прийти чуть-чуть позже?

– Не мог, – ответил я.

– Почему? – спросила она, повиснув на мне, и, кажется, снова засыпая.

– Алианка, я сегодня уезжаю.

– Опять конвой поймал? Молодчинка. Как обычно, дня на три-четыре?

– Да нет… месяца на два-три.

Алька уставилась на меня. В карих глазах ни капельки сна, взгляд озадаченный и настороженный.

– Не поняла. Ты что, в Крым?

– Ну да. Я же тебе рассказывал. Летом в Крыму очень прибыльно – вместо конвоев автобусы сопровождать.

– Об этом ты рассказывал, – обиженно протянула девушка, – а почему не хочешь взять меня с собой, так и не ответил.

Черная грива упала на лицо, из-под прядей сверкали глаза. Я откровенно любовался ею. Фурия в розовой пижамке.

– Альк, ты опять за свое, да? Я же говорил и не раз: не беру, потому что не могу обеспечить твою безопасность. Ни по дороге, ни в Крыму.

– Безопа-а-асность, – скривилась Алиана. – Много печешься. Я могла поехать в Акмесджит на поезде, там меня и забрал бы. Ясно, жила бы на Южном Берегу, а ты бы работал. Зато вечера, ясно, наши. В море купаться, танцевать. А ты… да ты просто не хочешь! Что, решил развлечься с местными красотками? Ну ясно, говорят, они страсть какие сговорчивые!

Я тихонько скрипнул зубами и засунул руки в карманы.

– Аля, не в этом дело. Ты пойми – на Южном Берегу тоже есть свои сложности. Вот говоришь: «Жила бы там». Тебя не смущает, что жить пришлось бы неведомо где? Кто знает, какую хатку мы там найдем. Может быть, там не будет не то что ванной – даже душа. И туалетом будет хибарка с дыркой в полу. А на закопченной кухне будет вертеться куча громких детишек. И там, глядишь, тебя еще позовут с виноградником помочь.

Кажется, Алиане перспективы не сильно понравились. Конечно, мало кто задумывается о другой стороне курорта. Для нее Крым всегда был только отдыхом, не работой.

– Тогда буду с тобой ездить.

– Исключено. – Я отрицательно помотал головой. – Аль, серьезно. Брать пассажира в конвой – убийство и самоубийство одновременно. Я очень, очень не хочу тебя потерять из-за неуемного самодовольства и наигранной крутости.

– Какими словами заговорил, – огрызнулась Алиана. – Самодовольство! Наигранная крутость! Мужчина должен защищать женщину. Всегда и везде, ясно? Так и скажи – не мужчина, не смогу защитить тебя.

Я помолчал.

– Мужчина. Но – да, не уверен, что смогу защитить. Если настоящий мужик тот, кто свою даму сознательно тащит под пули и оставляет где ни попадя – тогда я согласен быть не настоящим.

Алька откинула волосы с лица.

– Уходи. Уходи, ладно? Давай расстанемся по-хорошему и не будем продолжать эту истерику.

– О’кей, я уйду. Как скажешь. Извини.

Сделал два шага, остановился на пороге:

– Я позвоню.

– Звони.

– И потом загляну.

– Заглядывай. Если будет к кому. Я спать хочу.

Алиана демонстративно зевнула и взяла в руки цепочку. Серебристый металл скользнул между пальчиками с длинными ногтями, покрытыми черным лаком.

– Пока.

– Прощай, Змей. Харьков большой, надеюсь, не свидимся.

Дверь захлопнулась. Я вздохнул. Не так все получилось, как хотел. Чертовски жаль.

Я спустился на один марш.

Уж лучше так. Пусть она на меня дуется, обзывает как угодно. Пусть. Главное – она сможет это делать. Живым вообще хорошо – они все могут.

Дверь подъезда открыта. В прямоугольнике видно летнее искристо-синее небо и кусочек пыльного газона. Пятиэтажка щурится окнами на восход. Воздух пока не пропитан солнечными лучами и не напоен жарой. Дышать легко, несмотря на тяжесть в сердце. Где-то в соседнем дворе шуршит метла. «Месье, вы сбиваете с ритма весь Париж!» Все, Змей, камертон теперь настроен по-другому.

Я прошелся вдоль дома и завернул за угол. Придремавшая на утреннем солнышке Дэйзи открыла один глаз, оглядела меня и вынесла приговор:

– Не удалось.

– Угу.

Я присел на «Кавасаки». Лера бросила мне пачку сигарет. Закурил. Сказал:

– Я пытался.

– Верю.

Она открыла второй глаз, потянулась так, что будь здесь кошки – мигом бы приняли ее за конкурентку.

– Не захотела слушать, – Дэйзи даже не задавала вопрос. Утверждала.

– Угу.

– Ты ждал этого?

Я молча сделал несколько затяжек.

– Угу.

– Какой ты сегодня красноречивый. А если бы раньше поговорил, как думаешь, что-то изменилось бы?

– Я и раньше с ней говорил, Лер. Ничего бы не изменилось.

Дэйзи пожала плечами и принялась искать зажигалку. Из узкого переулка, зажатого между деревянными заборами, вышла бабулька с канистрой и неспешно отправилась вниз, к источнику. Она неодобрительно покосилась на нас, но смолчала. Видимо, утро благостно действовало и на нее.

Я курил и думал, мог ли избежать этой сцены. По всему выходило – никак не мог.

Алиана – замечательная девушка, но уж очень романтичная. Услышав, что я собираюсь летом податься на заработки в Крым – тут же нарисовала себе шикарную картину трехмесячного отпуска. В ее мечтах мы должны были валяться на пляже Кацивели, Мисхора или Симеиза, время от времени окунаясь в прозрачные теплые волны. А когда бы нам это надоедало – ездили на байке по Крыму, завернули на Ай-Петри, в Алупку…

– Змей!

Я вздрогнул. Сигарета в руке рассыпалась пеплом. Я чертыхнулся и выбросил обгоревший фильтр.

– Задумался.

– Оно заметно.

Можно ли было объяснить девушке, что большая часть моего пресловутого «отдыха» – это не пляжи, море и шашлыки? Пыльные южные дороги, нещадное солнце над головой, а за спиной два-три автобуса с людьми. Сто, двести человек, за которых ты здесь и сейчас несешь ответственность. Не какие-нибудь железки или жестянки. Случись что с туристами – лучше оказаться застреленным, чем выжившим.