Не ходи, Эссельте, замуж - Светлана Багдерина

А еще через два с половиной часа «Гвентянская дева» в сопровождении уладского «Грома и молнии» бросила якорь в бухточке Бриггста, главного портового города страны. И после долгих и тщательных сборов и приготовлений, как и полагалось по чину и званию единственной дочери гвентянского монарха и невесте любимого брата уладской королевы, Эссельте Златокудрая в сопровождении свиты сошла по сходням, покрытым красной домотканой дорожкой, на территорию предполагаемого противника.

Впереди принцессы, важно вышагивая и без устали теребя редеющий на глазах ус, шествовал ее дядя, краснолицый и вельможный эрл Ривал, с длиной палкой, чрезвычайно обильно и в такой же степени безвкусно украшенной бумажными цветами, фетровыми листочками, засахаренным инжиром и прошлогодними яблоками.[25]

По правую руку, увешанный музыкальными инструментами, как новогодняя елка в колледже бардов, гордо ступал широко известный в узких кругах придворный менестрель гвентянской короны Кириан Златоуст.

Слева от нее, разинув рот и старательно вертя головой по сторонам, будто пытаясь обозреть, впитать и переварить за считанные минуты весь Улад вместе взятый, шла горничная в мешковатом сером платье, судя по поведению – еще недавно простая провинциалка.

Замыкал процессию свирепого вида огромный воин – телохранитель принцессы, в экзотическом тупорогом шлеме, с коллекцией топоров за спиной и багажом хозяйки в руках. С левого плеча его свисал, зевакам на удивление, самый большой из когда-либо виденных в Уладе шатт-аль-шейхский ковер, ослепительно-роскошный, хоть и немало подмоченный за время их бурного путешествия.

В самом же центре своего окружения, в скромном желто-кремовом парчовом платье до пят и под почти непрозрачной вуалью, как того требовал свадебный обычай Улада, неспешно плыла лебедушкой сама невеста.

На неровной дощатой пристани ее уже ждал Морхольт. Громадный, черноволосый, заросший дикой бородой, сверкающий недобро из-под нависших смоляных бровей пронзительным синим взглядом воин мог напугать почти любого противника одним лишь своим видом. Так мог бы выглядеть Олаф лет через тридцать, потрудись он к тому времени перекраситься и обменять топоры на равноценное собрание мечей.

Первый рыцарь короны шагнул поперек дороги гвентянской делегации, и процессия остановилась.

– Приветствую тебя, принцесса гвентянская, на гостеприимной земле непобедимого Улада, – низким хриплым голосом проговорил он, сверля гостью холодным взором поверх отважно вскинутой головы дядюшки.

– И вам не хворать, – сделала почти изящный книксен девица и тут же, без подготовки и перехода, продолжила, словно заканчивая начатый давно и так же давно навязший в зубах разговор: – И теперь, когда моя семья выполнила твое условие, я требую немедленно отпустить моего батюшку домой.

Морхольт неспешно скрестил мощные руки на груди и насмешливо оскалил редкие, но крепкие зубы.

– Какая ты скорая… Всему свое время, Эссельте.

– Я так и думала, – капризно фыркнула, дернула плечиком и притопнула ножкой та. – Начнутся сейчас увертки-отговорки… Когда это в Уладе да что по-другому было…

– Принцесса!.. – опасно сощурился герцог.

– Я уже осьмнадцать лет принцесса, мужчина, – сердито вздернула подбородок Эссельте. – И не надо мне здесь глазки строить. Тем более, страшные. Все вы, улады, такие. Бедную девушку, без отцовской любви и ласки оставшуюся, сироту практическую, всяк утеснить-обидеть норовит…

– Я не хотел тебя обижать, – внезапно для самого себя стушевался брат королевы.

– Извинения принимаются, – великодушно кивнула гвентянка. – Но хоть повидаться-то с папиком можно? Мое нежное девичье сердце разрывается на тысячу корпускул от горя и терзаний при одной лишь мысли о тех тяготах и невзгодах, которые приходится переносить моему бедному родителю в уладских застенках!

– Нет…

– Ну не будьте таким парвеню моветон, как говорят в лучших домах Шантони, герцог, – невеста наставительно погрозила пальчиком в белой кружевной перчатке рыцарю, прикусившему от неожиданности язык. – Что значит, неотесанным и бескультурным валенком. Бедная девица перлась в такую даль по первому вашему слову, пережила такой шторм, что теперь меня будет еще год мутить даже при виде стакана воды, а вы походя отказываете ей, то бишь, мне, в простых радостях семейной жизни!

– Я хотел сказать, Эссельте… если бы ты мне хоть слово вставить дала… что нет его здесь. Он заточен в моем замке близ Теймре.

– Так вот будьте любезны, расточите и привезите, – своенравно фыркнула принцесса и ткнула кулаком опешившего дядюшку промеж лопаток. – А до тех пор нам с вами, дорогуша, не о чем разговаривать. И пока мой драгоценный папенька не будет на свободе, жениться можете сами на себе! Сколько угодно! Пойдемте же, дядя Ри, не стойте, как пень в апрельский день, разинув рот!

И обойдя опешившего первого рыцаря короны, как не к месту поставленную тумбу на площади, гвентяне гордо двинулись пешим строем в сторону Бриггста, расползшегося по невысокому холму над бухтой.

– Сиххё тебя раздери, наглая девчонка!!! – яростно прорычал герцог, взмахнул над головой рукой, словно рубил кому-то голову,[26]и от ближайшего пакгауза сорвалась, подкатила и остановилась в вихре пыли и мелких камушков большая карета, запряженная четверкой лошадей.

– Это для вас, – сквозь зубы процедил Морхольт и, не дожидаясь, пока кучер соскочит с козел, рывком распахнул дверку со своим гербом и откинул лесенку.

Руку убрать он не успел.

Чем и воспользовалась принцесса.

Она вцепилась в нее неожиданно крепкой хваткой, оперлась и царственно взошла по ступенькам в душные, пахнущие пылью и нафталином внутренности экипажа.

– Благодарю вас, герцог. Оказывается, ваш политес может быть прямо пропорционален вашей относительной массе, – кокетливо проворковала гордая гвентянка загадочный комплимент из глубины полумрака.

Она элегантно, бочком расположилась на мягком бархатном диване и принялась деловито поправлять многочисленные юбки и подъюбники, не забывая при этом как бы невзначай демонстрировать застывшему у входа уладу изящную ножку в новеньком сапожке сорокового размера, цвета банановой карамели.

Лишенный временно словарного запаса, Морхольт поклонился и хотел было последовать за суженой, но не тут-то было. Не дожидаясь отдельного приглашения, вслед за госпожой энергичной, но неорганизованной гурьбой поперла свита.

Последней зашла горничная, неуклюже примостилась на самый край дивана и развела руками:

– О… местов сидячих больше нетути… Пардоньте, ваше морхольтство… Придется следующую подождать.